Дмитрий Линчевский - Гранатовый срез

'Служить в спецназе трудно, но почетно', - когда-то сказал курсанту Земину начальник военного училища и подписал распределение в специальные части МВД. За двадцать минувших лет этот лозунг сократился наполовину — слово 'трудно', конечно, осталось, а вот 'почетно' куда-то улетучилось.

И не понимал прокаленный 'горячими точками' офицер, почему отношение к службе стало в обществе каким-то натянутым, порой, негативным, почему на дельцов и барыг люди смотрели снисходительно, а на служивый народ с недоверием. Неужели никто не видел, что новорусские принципы позволяли отбирать последние копейки даже у беспомощных стариков. Что ложь, предательство, жадность, стали терпимы и понимаемы, а благородство, порядочность канули в лету. Эх, люди, люди — куда мы с вами катимся?

Вот такие вот мысли одолевали подполковника Земина в ожидании очередного звонка из Чечни. Между тем время было 13–30 — на час позже контрольного — а телефон все молчал…

Огромные стальные ворота, преграждавшие въезд на территорию СОБРа, смутили Полынцева не столько размерами, сколько отсутствием приспособлений для входа: ручки на них не было, звонка или переговорного устройства тоже. Видно, гостей здесь не слишком жаловали. С одной стороны — вроде бы невежливо, а с другой, может быть, и правильно. Это же не РУВД, куда тащатся все, кому не лень — это серьезное подразделение, а значит — горы современного оружия, взрывчатки, другой секретной техники — не проходной двор, одним словом. Только что же делать, если нужно войти? Андрей еще раз прогулялся вдоль трехметрового забора в надежде отыскать потайной ход, но, ничего не обнаружив, снова вернулся на исходную точку.

Неожиданно где-то вверху щелкнул микрофон и низкий, с хрипотцой голос нараспев спросил:

— Чего тебе надобно, старче?

Полынцев, подняв голову, заметил под дождевым козырьком, в самом углу ворот, черный глазок видеокамеры.

— Здравствуйте, я по важному делу к вашему руководству, откройте, пожалуйста, двери.

— По какому такому делу? — уточнил невидимый собеседник.

И пока участковый объяснял телекамере причину своего визита, проходившие мимо граждане были твердо уверены в том, что сотрудник обращается с просьбой к Всевышнему, причем делает это убедительно, импульсивно, размахивая руками и, тыча в небеса, какими-то документами.

В конце концов, получив разрешение на вход, Полынцев оказался на территории базы. Все здесь напоминало маленькую, ухоженную воинскую часть: кирпичное трехэтажное здание казарменного типа, аккуратные газоны с подстриженными кустиками, небольшой плац, спортивный городок, и даже полоса препятствий с барьерами, 'змейкой' и канатной переправой на растяжках.

Земин встретил гостя приветливо: усадил в кресло, налил чаю, внимательно выслушал. Узнав о смерти бывшего коллеги, достал из холодильника бутылку водки, налил по сто грамм…

— Я еще начальником отделения был, когда Берцов на службу пришел, — выпив рюмку, начал командир, — вместе отвоевали и первую Чечню, и вторую, Славка даже в плен угодил однажды, правда, ненадолго, сумел бежать — местная девчушка помогла. С собой ее потом забрал. Н-да… Когда из последней командировки домой приехал, узнал, что жена с каким-то коммерсантом снюхалась. Долго разбираться не стал, отшиб донжуану яйца и развелся. А там, скажу я тебе, закрутилась целая история. Оказывается, у бизнесмена этого, от удара, что-то в мошонке разорвалось, не знаю, что именно, но все мужские способности у парня, как корова языком смахнула. Прокуратура, естественно, тут как тут: собрала материалы, возбудила уголовное дело, выписала санкцию на арест. Тяжкий вред здоровью — это ж серьезная статья, на хороший срок тянет. Долго мы тогда нашего Анику-воина отмазывали, пришлось даже в участковые сослать, вроде как в наказание. Но ничего, отстояли. А он доволен, сошелся со своей чеченкой и жил без печали. Да и не чеченкой она оказалась — русской, просто застряла в Урус-Мартане еще с советских времен, выехать не сумела. И хорошая семья у них получилась, дружная, оно понятно — через такие испытания вместе прошли. А вот, смотри ж ты, как все обернулось. Н-да… Что касается убийства, то резаное горло — это характерный для духов прием, поэтому говорить о кавказском следе здесь вполне допустимо. Давай теперь подумаем, как сделать ответный ход. На подозреваемого уже что-то есть, или пока только предположения?

— Мне скоро должен перезвонить напарник, — посмотрел на часы Полынцев, — у него все данные.

— Мне тоже должны звонить из Чечни, — кивнул Земин. Разливая по-второй, подождем вместе…

Камуфлированный УАЗ с воем рассекал вязкий туман кавказского утра. Маленькая русская машина, нелюбимая на Родине за жесткий ход, неказистый вид и слабый двигатель, здесь выполняла такие задачи, которые западным джипам даже в кошмарах не снились. Потому что здесь она была солдатом — русским солдатом: неприхотливым, выносливым и неустрашимым. В нее стреляли, подрывали на фугасах, жгли из гранатометов, но она снова и снова возвращалась в строй, вынося бойцов из-под огня, закрывая от пуль, доставляя помощь. На ее теле не было живого места, и камуфлированный цвет получался сам собой — краска просто отслаивалась от постоянных ударов, оставляя на корпусе рыжие проталины. Но никто не спешил их закрашивать, потому что это были знаки отличия, знаки доблести.

Машина шла приземисто и мощно, разрывая бампером воздух, вздымая и отбрасывая его назад, выдавливая капли влаги из встречных потоков. Горячий радиатор плавил туман, врезаясь в кисельную массу, раздвигая густую пелену и высушивая липкую морось. Мотор грозно рычал, капот плотно сжимал металлические губы, фароискатели исподлобья глядели на дорогу.

В кабине сидели четверо: один крутил баранку, трое других сосредоточенно вглядывались в окна, держа наготове снятое с предохранителя оружие. Шум мотора и грохот кузова глушили любые звуки, но только не писк автомобильной рации. Тональный вызов несколько раз противно ойкнул, и динамик захрипел голосом командира сводного отряда СОБР:

— Колдун, Колдун — Туристу на связь.

— Колдун слушает, — ответил молодой капитан с обветренным лицом, бугристыми плечами и сбитыми костяшками пальцев на руках.

— А ты сейчас где?

— Иду по трассе на Гудермес, я же вчера предупреждал, что с утра поеду за приказами в штаб.

— Да я помню, помню. Просто здесь московские собровцы, подошли, хотели до Аргуна проскочить, у них машина сломалась, ты вернуться не сможешь?

— Нет, я уже далеко от Грозного.

— Ладно, когда рассчитываешь управиться?

— Думаю, к обеду, если все нормально получится.

— Добро. Не забудь на обратном пути на базар завернуть.