Альберт Зарипов - Партай-геноссе

— Не хочу я целую курить, — проворчал Лёха своим размеренным тоном. — Потом пить захочется. А вот полцигарки — это в самый раз!

— Вот ты халявщик! — рассмеялся Билык. — Уже лень самому прикурить.

— Ну, чего тебе? — отозвался Шпетный. — Жалко что ли?

Он своего всё-таки добился, и через несколько минут уже делал первую затяжку. Потом Лёха попытался выпустить дым колечком, но безуспешно…

— Совсем уже разучился. — пошутил он. — Теряю квалификацию.

Потом мы вспоминали наш полевой выход в июле прошлого года. Тогда вертушки Ми-8 перебросили первую учебную роту с Чирчикского аэродрома к подножию Большого Чимганского хребта. И мы с раннего утра упорно карабкались вверх. А когда наша рота всё-таки добралась до перевала, то выяснилось самая неприятная вещь. Питьевая вода закончилась у всех. Несмотря на угрозы сержантов, каждый из нас всё же прикладывался к своей персональной фляжке. А воды там было всего-то семьсот пятьдесят грамм. И, разумеется, к самому перевалу вода исчезла у всех. Однако…

— И вот мы лежим на верхотуре и тихо умираем! — со смехом рассказывал Шпетный. — Если вниз посмотреть, то видно горный ручей, а потом и реку. Но это же надо ещё спуститься по другому склону. А там скалы… Потом ледник… Часа только через три дойдём. И мы лежим на хребте…

— И умираем! — подсказал Вовка Агапеев. — Мы же тогда тоже ходили на этот перевал.

— Это не у вас там кто-то приклад сломал у СВДешки?

Это я вспомнил того бедолагу, которого рассерженные сержанты в качестве наказания за испорченное оружие загрузили вещмешком с щебёнкой. И это вторым, который шёл в довесок к первому. Где уже имелось немалое военное барахло.

— Это в пятой роте! — ответил Агапеев. — Он как раз на обратном склоне уронил свою винтовку. Вот она об скалы и грохнулась.

Непосредственно сам момент внезапно разыгравшейся военной трагедии мы тогда не увидели. Зато на берегу реки, когда мимо нас проходила чужая ротная колонна… Этот бедняга согнулся в две погибели под двумя вещмешками… Но покалеченную свою снайперку нёс как самую большую драгоценность. Помнится, наши сержанты…

— Ох, как они нас потом пугали, — усмехнулся я. — За порчу оружия под суд военного трибунала можно загреметь. Штраф наложат и срок дадут! У-у-у…

Мы немного посмеялись, вспоминая себя в то время… Страшно зашуганных и донельзя запуганных курсантов Чирчикского учебного полка спецназа. А потом Лёха Шпетный вновь вернулся к своей истории про перевал…

— А вода у нас всё-таки была, — говорил он. — Во втором взводе имелся неприкосновенный запас. Целых двенадцать литров. Этот резиновый рюкзак РДВ-12 таскал один армянчик. Фамилию уже забыл…

— Артуром звать, — подсказал я. — А фамилию тоже не помню. А вот его РДВ очень даже хорошо помню!

Я даже рассмеялся от приятных воспоминаний. Ведь всего-то прошло!.. Месяцев девять! А кажется, как будто вся жизнь пролетела… Столько всяких событий успело вместиться в эти длинные-предлинные месяцы. Три месяца учебки и полгода войны…

— И начинаем мы этого Артура уговаривать, — рассказывал Лёха. — Хоть чуток отпить. А он ни в какую. Всё сержантов боится. А вдруг проверят?! И тогда накажут очень сильно. Но сержанты где-то в голове колонны, а мы в середине… Так что уболтали мы его. Артур лежит на склоне, рюкзак за спиной. Но у него внизу есть резиновая трубочка с пробкой. Вот мы и начали сливать воду.

Сначала наполнили две кружки. И их мы под строжайшим секретом передали в оба конца нашей цепочки. Чтобы каждый отпил только по одному-единственному глотку. Само собой разумеется, что эта вода закончилась очень быстро. На пятом или шестом человеке. Потом эти кружки заполнились опять и вновь стали передаваться по цепочке. Одна кружка влево, а вторая пошла вправо.

— А потом… — смеялся Алексей. — В ход пошли новые кружки. Одну налили специально для Артура. А то он всё просит и просит… Но до него так и не доходит дело. Вот так мы и выпили все двенадцать литров. Довольные были-и!.. Никогда в жизни такого кайфа от обыкновенной воды не испытывал. Хоть она и отдавала резиной. Но вкусная была-а! Нет слов…

— А сержанты? — спросил Володя. — Они не заметили?

А вот это было самым замечательным моментом из всей истории с Артуром-водоносом.

— А мы этот РДВ надули! — торжественно объявил Шпетный. — Сначала думали-думали… Ведь сразу же видно, что рюкзак пустой. А затем мы его надули и пробку вставили понадёжнее.

А уже внизу… Когда мы несколько часов шли вдоль горного ручья. Из которого воду черпали буквально через каждые десять метров. И никак не могли напиться! Так и шли… С раздувшимися животами…

Тогда-то Артуру предложили наполнить РДВ водой из ручья. Чтобы строгие сержанты не заметили нашего «преступления». Ведь за него могли наказать не только самого водоноса, но и всю нашу первую роту. Заставив её пробежать километров эдак с десять. Тогда как мы могли пройтись этим же маршрутом в спокойном пешем темпе. Ведь у многих уже образовались кровавые мозоли и волдыри на стоптанных ногах…

— А этому Артуру так понравилось ходить с надутым РДВ, что он отказался от воды! Говорит, что будет — то и будет! Так и проходил весь остаток выхода. И сержанты ничего не заметили. Как он с надутым РДВ с хребта спустился, как вдоль ручья шёл спортивным шагом, как вдоль канала…

Тут я не выдержал и перебил Шпетного:

— О-о… Этот канал! Мы тогда километров десять точно пробежали. Я тогда чуть было не «сдох»! До того тяжко было! Вода рядом течёт, а напиться нельзя.

Да… Этот Чирчикский канал мы тогда запомнили надолго. Если не на всю жизнь. Ведь мы уже прошли-протопали не один десяток километров по горным кручам и отвесным скалам, ледникам и затяжным спускам. И на исходе третьих суток нас ещё заставили пробежать добрых десять километров. Причём в самый полуденный зной. С тяжёлым вещмешком за спиной, с автоматом и подсумком с четырьмя магазинами, противогазом и сапёрной лопаткой, свёрнутым комплектом химзащиты и котелком на поясе.

И таких выходов у нас за всё время пребывания в учебном полку набралось то ли четыре, то ли пять. А еженедельные путешествия на войсковое стрельбище! Их уже не перечесть. Когда мы два раза в неделю выдвигались пешей ротной колонной не просто пройтись пострелять. За забором учебного полка мы заполняли щебёнкой свои вещмешки, потом взваливали их на свои неокрепшие плечи и с таким грузом топали пешкодралом целых тринадцать километров. И занятия на полигоне проходили всё с теми же вещмешками. Их разрешалось снять только на время обеда, горячего и скоротечного. А потом мешки опять давили на наши плечи. И обратные тринадцать километров мы проделывали с этим грузом щебёнки. Она высыпалась нами только у торца казармы первой роты. Здесь командир роты собирался сделать ровненькую площадку для укладки парашютов. И это ему почти удалось. За свои полгода мучений мы засыпали эту территорию хорошим слоем строительного щебня мелкой и средней фракций. А вот асфальтировать эту площадку предстояло уже другим. Нашим товарищам помладше…