Алексей Ивакин - Десантура

Заборских ругнулся про себя. Несмотря на морозную зиму - в феврале до минус сорока двух доходило - болота так и не замерзли.

Десантники проваливались до самой воды - сами здоровяки и груз у каждого - пол-центнера.

Сначала думали идти в валенках. Хотя днем и припекало уже по-весеннему, ночью мороз трещал, опускаясь до двадцати пяти, а то и тридцати. Но потом комбриг приказал идти в ботинках. А крепление по ботинку скользит, сволочь, и начинает по сухожилию ездить вверх-вниз. Некоторые уже пластырями потертости заклеивают.

- Все живы? - подошёл комвзвода, младший лейтенант со смешной фамилией Юрчик.

- Так точно, товарищ командир! - козырнул Заборских. - Только вот…

- Знаю, - оборвал его комвзвода. - Решим этот вопрос. Пока отдыхайте. Костры не разводить. Не курить. Паек не трогать.

- А как тогда отдыхать? - спросил кто-то из десантников.

Млалей обернулся на голос:

- Можешь посрать сходить. Только бумаги тебе не выдам. Так что пользуйся свежим снежком. Вот тебе и развлечение.

Отделение тихо захихикало. Тихо, потому что все, в немецком тылу уже…

- Воздух! - сдавленно крикнул кто-то.

С северо-запада донесся басовитый гул.

Через несколько минут, едва не касаясь макушек деревьев, над бригадой проползли три огромных самолёта.

- Транспортники… - вполголоса, как будто его могли услышать пилоты, сказал Юрчик.

- Юнкерсы? Полсотни два? Да, товарищ младший лейтенант? - спросил его самый мелкий в отделении - семнадцать лет, почти сын полка! - Сашка Доценко.

- Да, немцы их тетками кличут…

Последняя 'тетушка' уже уползала дальше, в сторону Демянска, как вдруг, раздался выстрел, второй, третий!

- Бах! Бах! Бах!

СВТшка!

А самолёт так же величаво удалился. Как будто бы и не заметил…

- Кто стрелял?! Кто стрелял, твою мать?!

- Писец котенку, срать больше не будет… - меланхолично сказал Шевцов.

Вокруг забегали, засуетились люди.

Минут через пять к командованию бригады потащили провинившегося.

Заборских зло посмотрел на провинившегося косячника. А потом повернулся к своему отделению:

- Стрельнут сейчас паразита. И поделом. Чуть всю бригаду не спалил, урод. Ты, Доценка, скажи-ка мне - кто такой десантник?

- Десантник есть лучший советский воин, товарищ сержант!

- А что значит лучший?

- Значит самый подготовленный в плане стрельбы, рукопашного боя, знания уставов…

- И?

- И дисциплины, а также морально-политической подготовки!

- Молодец, Доценка! Оружие в порядке?

- Обижаете, товарищ командир!

- Немец тебя как бы не обидел.

- Я немца сам обижу, мало не покажется!

Заборских покачал головой:

- Сомневаюсь… Покажи-ка оружие.

Доценко протянул 'Светку' настырному, как казалось, командиру отделения.

А в небе опять загудело.

- Суки! - чертыхнулся кто-то, когда над лесом пронеслась тройка 'Юнкерсов'. Но уже не толстых 'тёток'. А лаптежников-пикировщиков.

Правда, в пике они не заходили. Начали, твари, работать по площадям.

Мелкие бомбы сыпались горохом. То-тут, то-там - Бум! Бум! Бум!

Один особо близкий разрыв накрыл сержанта Заборских снегом, крупицами земли и мелконькими щепочками.

Хорошо, что не видели куда бомбить, твари!

И так два часа! Одна тройка улетит, другая прилетит! И с места не двинуться…

- Расстрелять к чертовой матери дурака! - орал Тарасов. - Не успели в котёл войти - уже потери! Сколько?

Командир бригады резко повернулся к подошедшему начальнику медицинской службы.

- Девятнадцать убитых. Двадцать шесть раненых. Тяжелых десять, товарищ подполковник.

- Урод! - Тарасов схватил за грудки невысокого белобрысого десантника. - Ты понимаешь, что натворил? Два взводы вывел из строя. Два взвода! Из-за таких как ты вся операция под угрозой срыва.

Парень только хлопал белесыми ресницами.

- Расстрелять!

Пацан вдруг заплакал и попытался что-то сказать, но бойцы комендантского взвода подхватили его под руки и потащили в сторону.

- Товарищ подполковник, можно на пару слов? - комиссар бригады отвел в сторону Тарасова.

- Ну? - требовательно бросил подполковник, когда они отошли в сторону.

- Ефимыч… Не горячись. Не к добру парня сейчас расстреливать.

Тарасов прищурился и посмотрел на военного комиссара бригады Мачихина - крепкого здорового мужика огромного, по сравнению с невысоким командиром, роста. Почти на голову выше. Со стороны смотрелись забавно - маленький, подвижный, похожий на взъерошенного воробья Тарасов и основательный, неторопливый медведь Мачихин.

- Александр Ильич, не понимаю вас! - выдержал официальный тон Тарасов.

- Ефимыч, - не сдался военком. - Сам посуди, ну расстреляем мы парня. Что о нас другие думать будут? Пойдут за тобой в огонь и в воду, зная, что за любую ошибку тебя могут перед строем поставить и петлицы сорвать? А?

- Ильич, тут не просто ошибка. Он всю бригаду, все наше дело под монастырь подвел.

- Ну, положим, ещё не подвел. Немцы нас все равно не сегодня, так завтра бы обнаружили. Согласен?

- Это не отменяет девятнадцати, слышишь, Саш - ДЕВЯТНАДЦАТИ похоронок.

- Понимаю. Но и парня понимаю. Сгоряча. Не выдержал. Первый раз в деле. А тут эти летят как дома. Я сам, признаюсь, за наган схватился.

- Но стрелять-то не начал?

- Ефимыч, парню - восемнадцать. Он кроме мамкиной, больше никаких титек не видел. Отмени расстрел. Прошу тебя. Не как комиссар. Как человек. Помяни моё слово, отработает он и за себя и за погибших.

Тарасов пожевал губы. Нахмурился.

- Коль… Он сам себя уже наказал. Думаешь, легко знать, что по твоей вине два десятка товарищей погибло, не сделав ни единого выстрела по фрицам?

- Ладно. Уболтал. Черт с тобой. Под твою ответственность.

- Конечно под мою, товарищ подполковник. А Бога нет, кстати.

- Я помню. Лейтенант, приведите этого снайпера, - приказал командиру комендантского взвода Тарасов, когда они подошли обратно.

- Скажи-ка мне, любезный, - сказал проштрафившемуся Тарасов. - Ты почему только три выстрела сделал?

- Винтовку заело, товарищ подполковник, - не поднимая глаз, сказал парень.

- Громче. Не слышу.

Парень поднял голову. Слезы уже высохли, оставив разводы на бледных, не смотря на морозец, щеках.

- Винтовку заело. Три выстрела и все. Не стреляет.

- Так ты и за оружием, значит, не следишь?

- Почему же! Обязательно слежу. Последний раз вчера, перед выходом.

- Дайте винтовку этого обалдуя.

Тарасову протянули 'СВТ' виновника. Подполковник снял магазин, достал затвор…

- Так и есть. Масло застыло за ночь. Три выстрела сделал - отпотело, и тут же ледяной корочкой затвор покрылся. Гадство…

- Не последний раз…

- Начштаба! Соберите командиров. Пусть проверят оружие личного состава. Затворы, трубки, все протереть. Чтобы и следа масла не осталось.