Алексей Ивакин - Десантура

- Есть! - козырнул майор Шишкин, начальник штаба бригады.

- А с этим что? - вступил в диалог уполномоченный особого отдела Гриншпун.

- Чей он, вдовинский?

- Да, из батальона Вдовина.

Хмурый комбат стоял рядом.

- Вот что, капитан… Бардак у тебя в батальоне. В следующий раз пойдешь под трибунал ты. А не твои подчиненные. Бери своего обалдуя и с глаз долой.

Вдовин отправился было в свое расположение, но Тарасов остановил его:

- Стой! Вот ещё что… Раз у тебя такие горячие джигиты, завтра идешь первым. Детали сообщу вечером. А теперь - свободен!

Тарасов побледнел и слегка качнулся на стуле.

- Как Вы себя чувствуете, герр Тарасов? Прикажете ещё подать чаю?

- Лучше сигарету…

- Вы же не курите?

- Обычно не курю…

- Вы так и не объяснили, господин подполковник, почему пошли служить в Красную Армию? - спросил фон Вальдерзее.

- Мне было семнадцать лет, господин обер-лейтенант. В двадцать первом, после возвращения домой, поехал в губернию. Поступил в училище. А в двадцать четвертом, в звании младшего командира, закончил его с отличием.

- В звании кого?

- Ну… По-сегодняшнему это младший лейтенант.

- Понятно. Продолжайте…

Меня отправили во Владимир. Там был командиром взвода два года. В двадцать шестом меня отправили в Москву. На курсы усовершенствования.

- Что значит курсы усовершенствования?

- Ну… - Тарасов даже растерялся, а потом сообразил: - Переподготовка.

- Долго длилась?

- Четыре года. На второй год был назначен при курсах 'Выстрела' командиром роты.

- Какой 'Выстрел'? - фон Вальдерзее был по-немецки педантичен.

- Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА имени Коминтерна 'Выстрел'. Переподготовка командного и политического состава сухопутных войск в области тактики, стрелкового дела, методик тактической и огневой подготовки. Командиром был комкор Стуцка Кирилл Андреевич. Арестован в тридцать седьмом…

- А дальше?

- Дальше не знаю. Наверное, расстрелян.

- Меня интересует ваша жизнь, - строго сказал обер-лейтенант.

- Ах, вот как… Дальше я встретил в Москве Надю, женился, а потом был отправлен на Дальний Восток…

Так бывает только в романах.

Молодой млалей шагал по весенней, майской Москве, сверкая кубиками на новенькой гимнастерке. Девчонки весело хихикали в ответ на его взгляды. А он хмурил брови и старался казаться серьезным!

- Надя?!

- Извините?

Рыжая короткая прическа вразлет, тот же маленький носик…

- Я Коля… Простите, Николай Тарасов.

И, совершенно по старорежимному, кивнул:

- Девятнадцатый. Пермь. Муж. Помните?

Она, испуганно оглянувшись, схватилась за рукав гимнастерки.

- Пойдемте гулять, рука об руку, Вы не против?

И потащила его по асфальтовой дорожке вдоль пруда.

- Вы тот мальчик, да? Коля? С которым в машине ехала?

И почему он тогда не обиделся на мальчика? Может быть, ей было бы легче жить…

- Ваш муж собственной персоной!

Она засмеялась и сжала его локоть.

Какой-то пожилой брюнет, сидящий на скамейке, неодобрительно поджал губы и сжал свою трость. Правый глаз его был черный, левый почему-то зелёный. Сидящий же рядом со стариком лысый мужчина посмотрел на них печально. Впрочем, выходной, на Чистых Прудах сегодня половина Москвы отдыхает. Кого только тут нет…

- Вы уж простите меня, Коля, что я так по-хамски себя повела тогда. Ударила вас наганом…

- Хм… Хорошо не пристрелили… - улыбнулся он.

Надя виновато посмотрела на лейтенанта. Господи, какие глаза… Батюшка бы велел перекреститься…

- Мороженое, кому мороженое? - внезапно подкравшись, заорала почти в ухо Тарасову тетка с ящиком холодной сладости.

Они взяли по шарику ванильного - оказалось, что ванильное они оба больше любят - и зашагали дальше.

Когда рядом не было людей, Надя рассказывала о себе.

Дочь золотопромышленника Келлера зачем-то вступила в партию эсеров. Хотела освобождать народ от царского ига. Было-то ей всего семнадцать… А вот понесло же за счастье народное… В восемнадцатом расстреляли семью. Маму, отца, двух братьев и сестричку… Из-за нее и расстреляли. В ЧК узнали, что дочь осталась в боевой организации и даже принимала участие в восстании Савинкова в Ярославле. Это были страшные дни…

Город полыхал ровно в аду. Обложенный со всех сторон красными войсками. Вырваться удавалось единицам. Наде повезло…

Месяц она отсиживалась в лесах, прячась от чекистов. Иногда притворялась тифозной больной, ради этого пришлось подстричься.

- Да, я помню. Волосы у тебя короткие были. Как у мальчика, - осторожно улыбнулся Николай.

- Да… С тех пор так и не отросли. Хотя сейчас так модно…

Перекладными она отправилась в Сибирь. Где на поезде, где на телегах, а потом на санях, а где и пешком.

Добралась только до Перми, где ее и свалила испанка… А встала на ноги, когда двадцатидевятилетний белый генерал Пепеляев уже отступал обратно, к Уральскому хребту.

- Я помню… Ты тогда грозилась ИМ - выделил Николай голосом слово - мандатом…

Надя засмеялась:

- Это был листок из 'Арифметики' Магницкого…

- Да ладно? - удивился млалей. - Там же печать была! Я же видел!

Девушка захохотала:

- И ты тоже поверил? Это был библиотечный штамп!!

- Поверил! - глупо улыбаясь, ответил он, А если бы они не поверили? Если бы грамотный среди них оказался бы?

- Если… Тогда бы мы с тобой тут не гуляли!

Он взял ее ладошку и осторожно погладил. Она посмотрела ему в глаза. Но руку не отняла. Мимо пробежала веселая девчушка с воздушным шариком.

- А потом я сбежала. А ты?

- Я тоже… И больше не вернулся к белым.

- Я вернулась в Москву. Как-то жила, сама не понимаю как. Но вот жила.

- А сейчас?

- И сейчас как-то живу. Работаю в паровозной газете 'Гудок'. А ты?

- А я, как видишь…- он одернул гимнастерку.

- И что, тебя бывшего белогвардейца взяли в Красную Армию?

- Да у нас половина воевала то у красных, то у белых, - настала очередь смеяться Коли.

- Смотри… Церковь открыта… Давай зайдем? Не боишься?

- Кого мне бояться? - удивился Тарасов.

- Ну, ты же красный командир!

- Ну и что? Красный командир не должен никого бояться!

- А меня боишься?

- Немного…

- Пойдем!

Через час они повенчались…

Младший лейтенант Митя Олешко шёпотом материл упавшего на снег бойца. Упавшего и ни как не желавшего вставать. Мелкий снег хлестал пургой по щекам, красноармейца заносило снегом.

- Вставай, сука ты такая, вставай! - командир миномётного взвода первого батальона бригады уже собрался снять лыжное крепление и пнуть упавшего бойца, как тот зашевелился, стряхивая снег.

- Я вам не какая и не сука, товарищ командир и нечего лаяться! Я, между прочим, сюда по призыву комсомола пришла!