Олег Селянкин - О друзьях-товарищах

Наше общее желание видеть Волгу свободной от вражеских мин было настолько велико, что в межень, когда траление на мелководье стало равносильно самоубийству, по инициативе матросов родился «новый способ траления», который остряки флотилии моментально спрятали за интригующим сочетанием букв: «ПМБП — Б!»

Расшифровка этого названия предельно проста: «По мине босой пяткой — бенц!»

Заключался он, этот «новый способ траления», в том, что несколько матросов (иногда — взявшись за руки) цепью входили в реку и босыми ногами ощупывали каждый метр ее дна.

Конечно, подобный «способ траления» никак не вяжется с техническим прогрессом, конечно, матрос, неудачно ступивший на мину, мог запросто взорваться (отсюда и появилось слово «бенц»), но этот доморощенный способ борьбы с вражескими минами лучше всяких слов характеризует тогдашнее наше настроение.

Много и упорно работали мы в навигацию 1943 года, в горячке будней как-то не заметили, что интенсивность вражеских минных постановок, вдруг заметно ослабла. Действительно, если за апрель и май враг поставил мин больше, чем за весь прошлый год (364 против 350), то с 1 июня по 10 июля — только 45.

Многие причины вызвали спад вражеской активности, я не собираюсь не только анализировать, но даже и перечислять их все. Упомяну лишь о том, что успешное наступление Советской Армии заставило фашистское командование значительно отодвинуть от Волги свои аэродромы. Да и наша авиация в 1943 году хорошо обрабатывала известные ей вражеские аэродромы, с которых обычно поднимались самолеты-миноносцы.

Итак, где-то в конце июля мы окончательно убедились, что выходим победителями из минной войны на Волге. Не буду скрывать, кое-кто из нас подумал, что теперь траление пойдет более спокойно, что пора вспомнить и о распорядке дня.

Действительно, День Военно-Морского Флота (я тогда оказался в Саратове) был ознаменован парадом кораблей флотилии. Впервые с начала войны мы подняли на кораблях флаги расцвечивания!

Конечно, не обошлось и без ошибок, кое-кто от радости настолько ошалел, что умудрился поднять и запрещенные для расцветки флаги, но разве в этом было главное?

Однако снизить темпы траления нам не позволили: до нашего сведения довели приказ Государственного Комитета Обороны, согласно которому уже к осени этого же года Волга должна была быть полностью очищена от вражеских мин.

А мин, чья постановка нами была зафиксирована, на 1 августа невзорванными числилось еще 392.

Решение задачи, поставленной перед нами, мы начали с того, что в отрядах и дивизионах провели партийные, комсомольские и общие собрания, на которых каждый имел возможность откровенно высказать свои мысли и предложения. Самые различные и неожиданные. Так, мой дивизион был «пограничным», ко мне первому поступали караваны, закончившие движение по 1-му боевому району. И как-то так случилось, что мы с нижним по течению соседом не договорились о том, что будем извещать друг друга о караванах, проследовавших через наш участок; передоверили это постам СНИС.

Вроде бы — мелочь, подумаешь, не сказали друг другу о караване! Но однажды из этой «мелочи» случилось и такое.

В то время фашистские самолеты-бомбардировщики ночами еще свирепствовали над Волгой, пытались разбомбить любую посудину, замеченную на плесе. А мы, разумеется, всячески противодействовали им.

Тот вечер был тихий, а я бы сказал — лирический. Невольно думалось, что сейчас бы руками не оружие сжимать, а девицу обнимать. И шептать, шептать ей самые ласковые слова.

Такому лирическому настроению в немалой степени способствовало и то, что на участке нашего дивизиона не было ни одного каравана. Значит, мы должны были в эту ночь заботиться только о себе! Вот поэтому, убедившись, что все катера хорошо замаскированы и стоят там, где им положено, я беззаботно сидел на берегу, смотрел на звездное небо и вслушивался в веселые байки, на которые матросы всегда были горазды.

Вражеские самолеты ревом своих моторов сразу разметали лирическое настроение: появились стаей и на малой высоте.

Мы, разумеется, не выдали себя, и они, покружив, уже пошли вниз по реке, когда один из них вдруг отошел чуть в сторону и сбросил несколько бомб на противоположный берег, где, как мы считали, никого и ничего не было.

На левом берегу грохотали взрывы бомб, пламя взрывов освещало падающие кусты, деревья и еще что-то, похожее на обломки бревен, а мы сидели на правом берегу и похохатывали: кто-то из матросов высказал мысль, что самолеты наконец-то решили додолбить нашу мишень.

«Мишень» тоже детище матросов. Чтобы отвлечь вражеские самолеты от настоящих целей, мы, используя рельеф берега, кое-где сами ставили «баржи», на которые ночью вражеские самолеты и сбрасывали свой груз.

Остатки одной из таких «барж» и были у того берега. Может, второй раз на одну приманку клюнули летчики?

Вот мы и похохатывали.

Зато утром, когда стал отчетливо виден тот берег, мы долго угрюмо молчали, глядя на торчащие из воды ребра двух деревянных барж.

Часов через пять или шесть нагрянула комиссия с такими полномочиями, что зашагал в штрафную — говори, еще легко отделался.

Она и установила, что в полной темноте буксирный пароход снизу привел баржи сюда и приткнул к берегу под «кормой» нашей мишени; по своей наивности капитан буксира посчитал, что замаскировал их хорошо, вот и сохранил от нас в тайне свой приход.

Теперь, после собраний, подобные случаи, когда мы не знали об идущем к нам караване, исключались начисто, теперь оперативный дежурный по дивизиону перед наступлением сумерек был обязан взять на особый учет все суда, направляющиеся к нам с соседних участков; сам о них спрашивал, а не ждал, когда и что сообщат.

На одном из таких собраний не помню кто предложил и довольно-таки своеобразное траление мин на мелководье, где, как я уже говорил, появление катера-тральщика было равносильно самоубийству.

Этот способ траления сводился к тому, что тральщик, которому предстояло обработать мелководную минную банку, по чистой воде поднимал трал в верхнюю ее часть, где и отдавал буксир. Теперь трал самосплавом шел по минному полю, а катер следовал параллельным курсом и по безопасному фарватеру, чтобы в нужный момент взять трал на буксир и вновь поднять в изначальную точку траления.

Конечно, этот способ борьбы с вражескими минами имел много недостатков (медлительность траления, отклонение полосы траления от заданного направления и так далее), но все равно и он пригодился нам.

Короче говоря, траление возобновилось с еще большим неистовством.

А что касается настроения людей, атмосферы, в которой нам приходилось работать, об этом лучше всего судить, как мне кажется, по таким трем случаям.