Олег Селянкин - О друзьях-товарищах

— А не утопите?

Главный старшина Третьяков, оскорбленный этим вопросом до глубины души, только глянул на полковника и отвернулся. Ответил командиру дивизии его же солдат:

— Так они же сталинградцы!

И полковник сразу заулыбался, отошел в сторону.

Лишь глубокой ночью 28 июня мы кончили переправлять 48-ю армию и сразу же, как того требовал боевой приказ, полным ходом пошли к Бобруйску, где в то время еще добивали врага, оказавшегося в кольце советских войск.

Четверо суток мгновением мелькнули с того часа, как началось наше наступление. И все время мне не удавалось вздремнуть хоть сколько-то обстоятельно, поэтому я прилег в матросском кубрике, строжайше наказав будить меня при первой необходимости.

В то время фашистского фронта, как такового, здесь уже не существовало. Но в лесах и болотах еще бродило предостаточно вражеских солдат. Многие из них выходили на дороги, раскисшие после недавних двухнедельных дождей, или на берега реки, чтобы сдаться. Но ведь были и такие, которые все еще мечтали вырваться из нашего кольца. От этих можно было ожидать чего угодно. Поэтому, ложась спать, я приказал будить, если возникнет хоть малейшая угроза.

Проснулся от яркого солнца, лучи которого резвились в кубрике, и прежде всего услышал невероятную тишину. Конечно, немедленно выскочил на верхнюю палубу, огляделся.

Мы — и мои, и Пескова катера — стояли у берега, зачехлив пушки и пулеметы. А берег в полном смысле этого слова кишел пленными. Однако матросы и солдаты расположившейся рядом с нами части словно не замечали их: чинили одежду и обувь, стирали белье, брились, купались и просто зубоскалили. Будто и не было недавних кровопролитных боев, будто и не предвиделось их в ближайшем будущем.

Я понял, что Бобруйская операция успешно завершена. А уже утром был и приказ Верховного главнокомандующего, в котором прозвучали фамилии и капитана 1-го ранга Лялько, и капитана 3-го ранга Пескова. Больше того, Верховный главнокомандующий приказал 1-й бригаде кораблей Днепровской флотилии впредь именоваться «Бобруйская».

С радостью и некоторой тревогой мы с Гриденко восприняли этот приказ: радовались за товарищей, а волновались за своих матросов, боялись, что не все они правильно поймут, почему наш дивизион оказался без слов благодарности за ратное мужество, проявленное в недавних боях. К счастью, все обошлось. А еще через день или два, для экономии горючего ошвартовавшись попарно с катерами Пескова, мы пошли теперь уже вниз по Березине.

Конечно, останавливались у всех наших братских могил, конечно, подправили их и дали салюты, которых не было в момент похорон.

Шли и гадали, куда теперь пошлет нас командование? В Киев на отдых или на Припять, где, если верить слухам, доходившим до нас, уже 27 июня вступила в бои 2-я бригада кораблей Днепровской флотилии (командир бригады капитан 2-го ранга В. М. Митин).

Лично я верил и не верил этому, так как знал, что она в то время только и имела:

1-й дивизион бронекатеров — 4 катера,

4-й дивизион катеров-тральщиков — 5 катеров,

отряд полуглиссеров — 12 катеров и в оперативном подчинении плавучую батарею № 1220, 292-й отдельный зенитный дивизион и отряд десантников, которым командовал младший лейтенант Н. П. Чалый.

Сами понимаете, до наступления ли тут, если бригада находилась еще в стадии формирования?

Однако, когда мы были еще на Березине, получили распоряжение следовать на Припять. Итак, все стало ясно.

На Припяти в то время перед нашей 61-й армией стояла 2-я немецкая, в состав которой входили 22-й и 23-й пехотные корпуса с самыми различными средствами усиления. За месяцы нахождения в обороне фашисты создали здесь мощную полосу укреплений, приспособив для круговой обороны Петриково, Дорошевичи, Туров, Давид-городок и другие населенные пункты.

Короче говоря, мы понимали, что на Припяти нам придется тоже основательно поработать.

Шли мы теперь уже полным ходом, но все равно к боям за Лунинец (9 июля) запоздали, пришли к вечеру этого же дня в район Качановиче — Березце. Здесь до нашего сведения и довели, что мы с 415-й стрелковой дивизией пойдем на Пинск вдоль Припяти, а 2-я бригада свернет на Ясельду, где будет взаимодействовать с 397-й стрелковой дивизией.

До 11 июля мы знакомились с обстановкой, осваивались на местности. Самое неприятное, что установили, — Припять здесь была все-таки мелковата и узковата для нас. Невольно вспомнились Волга и Днепр, где мы могли маневрировать в любую сторону и без оглядки. А тут, чтобы повернуть на обратный курс, частенько нам приходилось упираться носом в берег и основательно молотить винтом по воде, чтобы забросить корму катера туда, куда нам нужно было.

На отдельных перекатах глубина была так мала, что мы теряли скорость: винты выбрасывали из-под днища воду, и нас как бы присасывало к дну реки.

Иными словами, предстояло не плавание, а одно мучение.

Зато нас обрадовало то, что 2-я бригада уже хорошо зарекомендовала себя. Особенно дивизион бронекатеров, которым командовал капитан-лейтенант Михайлов, и отряд десантников младшего лейтенанта Чалого. Они успешно действовали в боях под Скрыгаловом, Петриковом и Лунинцом. Правда, не обошлось и без промашек, но кто застрахован от них?

11 июля меня ознакомили и с приказом командования 61-й армии, в котором говорилось, что главный удар по Пинску она наносит своим правым флангом силами четырех стрелковых дивизий, которым предписывается обойти город с севера и действовать вдоль железной и шоссейной дорог;

9-му гвардейскому стрелковому корпусу обойти Пинск с юго-запада;

415-стрелковой дивизии идти на Пинск вдоль Припяти, имея в оперативном подчинении 1-ю бригаду речных кораблей Днепровской флотилии.

Теперь окончательно стало ясно, что нам штурмовать Пинск. Из рассказов старых днепровцев я знал, что этот город стоит на сравнительно приподнятом берегу реки Пины, что несколько его соборов видны на многие километры. Невольно подумалось, что ведь и с них примерно такая же видимость?

А тут еще и армейские разведчики сообщили, что по северному берегу Пины ими обнаружено семь железобетонных дотов и множество минных полей. К сожалению, все это оказалось правдой: и семь дотов было, и после освобождения Пинска саперами было извлечено 49900 мин и 397 фугасов!

Кроме того, в тот момент от фронта до Пинска было около 80 километров.

Надеюсь, вам, читатели, ясно, какой сложности задача стояла перед нами?

Около полуночи мы приняли первый эшелон десанта и, стараясь как можно меньше шуметь моторами, начали свой рейд, а в 2 часа 45 минут 12 июля приткнулись к берегу уже в Пинске. Город спал. Нас не ждали (еще бы: вечером фронт был в 80 километрах от города!), и без единого выстрела мы высадили десант.