Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются

Пограничник выключил фонарик и вернулся к Прошу.

— Кабаны, дружище!

— Ну и дрянь эти кабаны, — солдат поднялся с земли. — А как вы их различаете?

— Тс! — шепнул вдруг Керстинг. — Тихо. В лесу бывают не только дикие звери. Ну, пошли дальше.

Вскоре дождь перестал. Когда пограничники растворились в темноте, метрах в двухстах от того места, где они только что стояли, с земли поднялся человек и медленно пошел в сторону села.

Хотя Бернд Крошау и сидел в клубе, где показывали новый кинофильм, мысли его были заняты совсем другим. Он не спускал глаз с девушки рядом. Он держал ее руку в своей руке. Охотнее всего Бернду хотелось взять Кристу к себе на колени, погладить ее по голове, поцеловать, но они сидели не на последнем ряду, и он не мог себе такого позволить.

Криста Хольбах чувствовала на себе взгляд Бернда, она полуобернулась к нему и, загадочно усмехнувшись, кивнула в сторону экрана.

«Какой смысл смотреть на экран, — думал Бернд. — Мне сейчас не до фильма, и виновата в этом ты. — Солдат снова сжал руку девушки. — Лучше я сам прокручу с тобой любовный фильм. Он будет приятнее и интереснее, хотя я и знаю тебя всего шесть недель. И конец у этого фильма будет хорош, возможно, на всю жизнь. Конечно, лучше».

Когда в зале загорелся свет, Бернд мысленно продумал все до конца.

Поток зрителей вынес их на улицу. Было свежо, как бывает обычно после дождя. В лужах отражался свет уличных фонарей.

Медленно они пошли по улице. Криста прижалась к солдату и спросила:

— Понравился тебе фильм?

— Да, — усмехнулся он.

— Не прижимайся так, ведь за нами люди идут, — упрекнула девушка Бернда. — Если ты не перестанешь, я больше к тебе не приду.

Солдат, одним рывком обхватив ее за ноги, поднял на воздух.

Девушка засучила по воздуху ногами.

— Отпусти меня на землю, а то я закричу!

— Сначала скажи, что придешь и завтра.

— Нет. Сначала отпусти меня.

Солдат поцеловал девушку еще раз и почувствовал, как ее руки обвили его шею,

— Ты медведь! Неисправимый медведь! — ласково сказала она. — А если увидят?

— Ну и пусть смотрят!

— Сплетни пойдут по селу!

— Тем хуже для сплетниц, если им больше не о чем говорить.

Они пошли дальше, и он положил руку на талию девушки.

В этот момент Криста думала о том, как бы ее отец не узнал о ее знакомстве с солдатом. Нет, ни в коем случае.

Вот потому и приходится идти совсем в другую сторону, а не туда, где она живет. В кино тоже приходится входить отдельно, а потом как бы случайно садиться рядом. Но рано или поздно заметят все их ухищрения. В селе такие вещи долго утаить не удается. Непонятно только, почему отец так не любит пограничников. Может, он и сам этого не знает. Вот уже пять лет прошло, как умерла мама и жизнь с отцом стала прямо-таки невыносимой.

— Давай посидим немного, — предложил солдат.

— Мне нужно домой, — сказала Криста, немного помедлив.

— Криста!

— Ну, еще полчасика, не больше.

Бернд вытер травой скамейку, стоявшую у крайнего дома. Они сели. Их глаза были красноречивее всяких слов. Обратно они шли медленно. Вдруг Криста остановилась и сказала:

— Дальше тебе нельзя. Я пойду сама. — Дернув солдата за рукав, она потащила его к дому, стоявшему на противоположной стороне улицы, так как увидела, что недалеко от них остановился какой-то мужчина и стал прикуривать сигарету.

Когда спичка разгорелась, солдат узнал в мужчине тракториста Вилли Браунера в помятой шляпе с пером, которое было предметом постоянных насмешек односельчан. Эту шляпу носил в свое время его дедушка, от которого он ее и унаследовал.

Когда Браунер скрылся за углом, Криста высвободилась из объятий Бернда.

— Больше я уже не могу, мне пора идти.

— Я еще тебя немного провожу, а?

— Лучше не надо. Не дай бог, отец увидит!

— Я тебя не понимаю, — удивленно сказал солдат. — Ведь ты уже не ребенок. Или он что-нибудь имеет против меня?

— Нет-нет. Он о тебе и не знает даже. Ну, пока.

Не успел Бернд опомниться, как Криста чмокнула его в губы и побежала прочь.

Солдат, качая головой, смотрел ей вслед. Вокруг рта залегла усмешка. «Послезавтра. Послезавтра, девушка, я снова тебя увижу».

Когда Криста пришла домой, отца там еще не было. Она взяла в руки подушку и, взбив ее, положила на диван, а сама села к столу. Под ногами у нее крутился кот. Она взяла кота на колени и погладила его.

«Тебе хорошо живется, никаких тебе забот. Если бы я знала, как все можно объяснить отцу. Дальше все это в тайне все равно не удержишь. Будет лучше, если отец все узнает от меня, а не от кого-нибудь другого. А может, сегодня сказать? Нет, лучше завтра или послезавтра».

— Иди, Петер! — она ласково хлопнула кота по заду и взяла в руки вязанье. Глаза пробежали по рисунку полусвязанного пуловера: «В пору ли будет он отцу?»

За дверью раздались шаги: это отец. Криста слышала, как он вошел в коридор, снял пальто, стащил с ног сапоги и начал искать тапочки, которые всегда лежали на одном и том же месте.

— Добрый вечер, — поздоровался отец. — Ты еще не спишь?

— Нужно же когда-нибудь довязать тебе пуловер.

— В кино была?

— Была, — испуганно ответила Криста, почувствовав в голосе отца что-то недоброе. — А почему ты спрашиваешь?

Отец достал из кармана трубку, сел к столу и только тогда посмотрел на дочь.

— Да так просто спросил. Сегодня ни один фильм не обходится без политики. Везде только и слышно: социализм, план и тому подобное…

— Фильм был о любви. Хороший фильм.

«Слава богу, — подумала она, — он ни о чем не знает. Пока не знает».

Взгляд Кристы остановился на куртке отца, где на ниточке висела одна пуговица.

— Сними куртку, — попросила она. — Я пришью тебе пуговицу.

Отец осмотрел себя с ног до головы и одним рывком оторвал пуговицу.

— Так у нас пришивают пуговицы! — проворчал он и, сняв куртку, хотел бросить ее на стол, но передумал и сказал: — Хотя подожди, мне еще нужно сходить в хлев. — Надев куртку, он вышел из дому.

Криста рассердилась. «Ведь он знает, что я кормила корову, — подумала она. — Но нет, ему все нужно проверить собственными глазами. Бернд прав: со мною обращаются, как с ребенком».

Спустя некоторое время Криста услышала, как хлопнула входная дверь, как отец поднялся по ступенькам, но тут же снова спустился вниз. Когда он наконец вошел в комнату, лицо его было спокойно.

— Вот тебе куртка, а я пошел спать. Спокойной ночи!

— Алло, Рихард!

Начальник погранзаставы капитан Масберг встал, ожидая, когда к нему подойдет долговязый бригадир Мюллер. Они поздоровались.

— Что нового, Ахим?

— Дождь льет, а хлеб еще в скирдах. Беда, да и только! Помогай нам!

Капитан сдвинул фуражку на затылок и нахмурил брови: