Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются

— Тихо, товарищи, тихо! — прервал лейтенант спор. — Будем корректны. Товарищ Гейман, а вы что можете сказать по данному поводу?

Фриц немного испугался и быстро вскочил с места.

— Все было так, как объяснил здесь ефрейтор Венде. Абсурдно утверждать, что переход границы произошел как раз на этом месте. Овчарка никого не подпустит к себе на целый километр. Потом, насколько мне известно, в нашем отделении еще никогда не было такого случая, чтобы на его участке была нарушена граница. Я думаю, сначала надо посмотреть, как несут службу солдаты взвода, который сменил нас.

— Хорошо, товарищи, я доложу о нашем собрании командиру роты. Все свободны. Товарищ Йонас, вы останьтесь!

Лейтенант пригласил унтер-офицера к себе в комнату.

— Садитесь, — предложил офицер и сел сам. — У меня лично такое чувство, — задумчиво произнес он, — что вы всеми правдами и неправдами стараетесь снять всю вину со своего отделения.

— Вина пока еще не доказана, — сказал Йонас. — Совсем не доказана. Все пока в стадии предположений.

— А следы? Разве это не факт? Следы, правда, можно смыть. Но сам-то нарушитель остается. Не так ли, товарищ унтер-офицер?

— Этого никто не оспаривает. Я просто не вижу доказательств, что этот случай произошел как раз тогда, когда на посту стояли мои люди. За своих людей я ручаюсь!

— А за себя самого?

-. Как так? Я вас что-то не понимаю! — удивился Йонас.

— Почему вы приказали устанавливать тайную сигнализацию засветло? Ведь вся местность хорошо просматривается с той стороны.

— Почему?

— Да, почему?

— Так всегда делали…

— И вы приказали сделать это днем?

— Нет. Я полагал, что наряд и сам догадается, когда это лучше сделать.

Лейтенант горько усмехнулся.

— Товарищ Йонас, я, кажется, не раз объяснял вам, что перед нами находится опасный и коварный враг. Теоретически вы это понимаете. До сегодняшнего дня я тоже готов был ручаться за своих унтер-офицеров, потому что считал, что вы действуете так, как говорите.

Йонас сначала хотел выговориться, но затем вдруг замкнулся в скорлупе молчания.

«Он или вообще не поймет меня, или же поймет не так, как нужно, — подумал он о лейтенанте. — Странно, как будто мы не оба с ним несем ответственность. Вот уже четыре года я служу на границе, и ничего…»

— Товарищ лейтенант, — заговорил он наконец, — вы не раз проверяли степень подготовленности моих подчиненных и никаких серьезных ошибок не находили.

Раувальд чувствовал, что Йонасу нужно дать время подумать.

«Ты, конечно, прав, когда говоришь, что я не раз проверял, как ты проводишь занятия с солдатами. Себя и своих солдат ты показать умеешь. Этого никто не отрицает. Только я просмотрел то, как ты обходишься с подчиненными, как ты их воспитываешь. И быть может, твои солдаты стали такими же, как и ты сам. Трудно, очень трудно увидеть собственную ошибку и признать ее».

— Товарищ унтер-офицер, разберитесь, почему ефрейтор Венде не сдал своего поста так, как этого требует устав, и примите соответствующие меры, а потом доложите мне. Можете идти.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант!

Рассветало. Ветер гнал по небу облака, которые на востоке окрасились багрянцем от лучей восходящего солнца. Венде остановился, поджидая унтер-офицера Йонаса.

— Где-то здесь должен быть часовой. Уж не Шустер ли сейчас на посту?

— Нет, это не здесь, а немного подальше.

Не успел Венде сделать и десяти шагов, как из кустов вышел Шустер и окликнул унтер-офицера.

Йонас похвалил пограничника за удачно выбранную позицию. И тут он поймал себя на мысли, что ему хотелось обнаружить у Шустера какое-нибудь упущение, но он тут же отогнал от себя эту мысль, застыдившись перед самим собой.

— Хорошо, — сказал он, — продолжайте нести службу.

Когда рассвело, Йонас и Венде залегли напротив заграждения, за которым проходила граница. Венде закурил, пуская дым к небу.

— Скажите, Венде, что я не так делаю?

— Как это не так? Я вас не понимаю!

— Ну, не так, как следовало бы, — пояснил Йонас. — На занятиях и вообще…

— А кто говорит, что вы что-то не так делаете? Я такого не слышал.

— Кто говорит? Вы не были вчера на собрании. Например, Шустер, потом командир взвода…

Йонас чувствовал, что ему не следовало бы разговаривать об этом со своим подчиненным.

— Наше отделение на неплохом счету, все у нас идет как надо, если бы не эта злополучная история. Ну, да хватит об этом.

— А почему вы не установили сигнализацию ночью? Потом, не обязаны же вы приказывать до мелочей.

— Сигнализация была установлена правильно. Нарушитель обошел ее.

— А откуда он узнал, где именно она установлена?

— Этого я не знаю. Может, он наблюдал за нами, но сейчас об этом говорить уже поздно. Нарушитель-то прошел.

— Если бы пост сдавали по-уставному, тогда мы знали бы больше.

— Уж не думаете ли вы, что мы виноваты? Но виновный должен где-то быть. Хорошо, что я скоро демобилизуюсь. Хоть в этом мне повезло.

«Хватит распускать слюни, — решил про себя унтер-офицер. — Я ли их не воспитывал, хотел доказать, что это и есть самое лучшее отделение на всей заставе». Вслух же Йонас проговорил:

— На будущее, товарищ Венде, запомните, что пост нужно сдавать как следует. Для чего в конце концов существуют уставы и наставления? Не забывайте и о том, что мы участвуем в соревновании.

— Ясно, — пробормотал Роберт и выплюнул изо рта травинку.

— Пошли, нам пора!

На заставе их ждал лейтенант Раувальд, который передал Венде телеграфный бланк:

— Вам телеграмма, товарищ ефрейтор,

— Телеграмма? — Роберт почти вырвал ее из рук лейтенанта. Телеграмма была от жены. Он несколько раз прочитал текст. «Приезжай немедленно. С Берндом несчастье».

Роберт молча протянул телеграмму офицеру, который сказал, что он поговорит с командиром роты и похлопочет о краткосрочном отпуске.

Пассажирский поезд, как казалось Роберту, ехал слишком медленно. «Несчастье? Какое несчастье? Почему жена ничего не писала?»

Роберт смотрел в запыленное оконное стекло и вспоминал, как четыре недели назад он ехал в очередной отпуск. Сынишка буквально висел у него на шее. А Гит! Она сказала, что проводит его до вокзала уже в последний раз, так как потом будет демобилизация, после чего ему уже не нужно будет никуда уезжать, по крайней мере в ближайшее время.

Когда за окном показалась башня телевизионной антенны, он встал и, выплюнув сигарету, достал из багажной сетки чемоданчик.

Поезд уже стучал колесами на стрелках. За окном мелькали первые домики. А вот и вокзал! Роберт вышел на платформу.

Он сразу же увидел жену, которая искала глазами его вагон. Вид у нее был усталый, под глазами темные круги.