Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются

— Слушаюсь.

Около полудня погода прояснилась. Когда Кольхаз и Рэке вышли из расположения роты, ярко светило солнце. Ветер гнал еще тяжелые черно-серые облака на восток, но перед самым заходом солнца небо стало уже ярко-голубым и безоблачным.

Они шли друг за другом по каштановой аллее. На деревянном мостике через ручей сделали короткую остановку.

— Вы уже привыкли у нас? — спросил Ульф.

Кольхаз засмеялся и сказал, что ожидал этого вопроса.

— А что смешного в моем вопросе?

— Я смеюсь потому, что вопрос ваш хоть и избитый, но все равно в какой-то мере неожиданный. А это уже смешно.

— Бывает, что вопросы задают, не рассчитывая на ответ. Жаль, что сейчас вы просто не сказали: «У меня все в порядке».

— Что я могу вам сказать? Прошла всего одна неделя. За это время я узнал, как зовут ребят из отделения, познакомился с несколькими жителями Таннберга, имею приблизительное представление о том, где проходит государственная граница. Большего от меня пока и требовать нельзя.

— Вам здесь нравится?

— Нравится? — переспросил Кольхаз. — Не знаю. Я как-то не думал об этом. До сих пор я уяснил себе одно: в армии отдают приказы, которые надо выполнять независимо от того, нравятся они тебе или нет.

— Минуточку! Вот вы говорите: приказы, приказы! Приказы действительно надо выполнять без разговоров. Это верно. А вы не задумывались над тем, что, собственно, такое приказ?

— Как это что? Приказ — это требование, указание, которое нельзя обойти… Одним словом…

Рэке помог найти нужные слова.

— Абстрактно приказ — средство для выполнения общественных нужд, — сказал он. — Человек, как существо общественное, не может существовать вне общества. Значит, в своей деятельности он должен учитывать интересы этого общества и подчиняться им. Дисциплина — это хорошо, но она зависит от личной ответственности каждого.

— Да, я знаю. Приказ необходим. При любых обстоятельствах он должен быть выполнен, потому что он тесно связан с воинской дисциплиной, с ответственностью каждого… А на кого вы хотите возложить ответственность? На кого, я спрашиваю? На командира?! В таком случае каждый американский солдат во Вьетнаме, который, получив приказ, убивает ни в чем не повинных мирных жителей…

— Постойте-ка!

— …И, я хотел сказать, каждый негодяй может спокойно сослаться на то, что он-де только выполняет приказ. И ничего больше. Где же настоящий критерий между справедливостью и несправедливостью?

— Вы сбиваете меня, товарищ Кольхаз. Как здесь можно сейчас говорить о приказах и воинской дисциплине, не говоря о том, кому и для чего они нужны? Кому служат? У нас государство рабочих и крестьян, следовательно…

— Старо! — воскликнул Кольхаз. — Это я уже сто раз слышал.

— Но, видимо, не продумали до конца. Утверждение Галилея «и все-таки она вертится» повторялось тысячи раз, но не утратило из-за этого своей правильности. Думаете, в нашем с вами споре не то же самое? Вы отдаете себе отчет в том, что это значит: в немецком государстве существует армия, новая армия, служащая не целям войны, а целям мира?

Кольхаз задумался. Склонив голову набок, он покусывал сорванную травинку.

— Итак, армия для мира. Хорошо, но какая мне от этого польза, если мне придется умереть за мир? Я хочу жить. Человек рожден, чтобы жить, а не для того, чтобы убивать!

На лице Рэке промелькнула улыбка.

— Каждый хочет жить, и я тоже. Но человек не может сам себе выбрать эпоху. У него два выхода: либо оставить все как есть и жить, приспосабливаясь, либо попытаться изменить мир. В наше время, когда мир находится под угрозой, нельзя рассматривать себя как пуп земли. Счастье отдельного человека возможно лишь при счастье всех! Кто этого не понимает, товарищ Кольхаз, тот никогда не поймет смысла жизни!

— Вы слишком строги, — сказал Кольхаз, немного помолчав.

— Порассуждаем потом, — предложил Рэке, — время у нас еще будет.

Они подошли к опушке леса. Фельдфебель объяснял Кольхазу их сегодняшнее задание. Им надлежало проверить половину патрулей, а затем в течение часа наблюдать за деятельностью западногерманской таможни и пограничной охраны.

— Вы пойдете немного впереди и будете вести наблюдение вперед и вправо. Оружие держать наготове. Вперед!

Через несколько минут они подошли к полосе заграждений и свернули на тропинку, ведущую к патрульным постам. Рэке внимательно всматривался в тщательно проборонованную контрольно-следовую полосу. Одновременно он старался не упустить из виду и Кольхаза, который должен был вести наблюдение за местностью, лежащей по ту сторону границы. Почти сплошь она была покрыта хвойным лесом. Тесно переплетаясь друг с другом, темно-зеленые ветви склонялись почти до земли, не давая возможности что-либо увидеть. Только местами вдали мелькала прямая как стрела лесная дорога.

Когда тропинка позволяла идти рядом, Рэке показывал Кольхазу следы диких зверей, объясняя, чем они отличаются друг от друга, перечислял названия местности, указывал наиболее опасные места, где чаще всего может появиться враг.

Кольхаз слушал эти объяснения равнодушно, не задавая никаких вопросов.

«Или он боится, но старается скрыть это, или он не представляет опасностей, которым подвергаются пограничники, — думал Ульф. — И то и другое плохо и может привести рано или поздно к роковой ошибке. Каждый пограничник должен знать об опасности, не должен бояться ее, быть готовым смело и решительно действовать в любой обстановке. Иначе и быть не может. Чем быстрее новичок поймет это, тем лучше. Но как объяснить ему это?»

Вдруг Кольхаз остановился и поднял с земли листок бумаги.

— Что это? — спросил Рэке.

Кольхаз протянул ему листок:

— Листовка какая-то.

— Надо немедленно сообщить на заставу.

Они повернули назад. У ближайшего замаскированного телефона Рэке позвонил на заставу и доложил об обнаруженной листовке. После этого они продолжали проверку постов.

— Как они их сюда забрасывают? — спросил Кольхаз, указывая на листовку.

— С помощью воздушных шаров, — объяснил Рэке. — Запускают их в воздух при нужном направлении ветра.

Кольхаз кивнул.

Прошло около часа, прежде чем они остановились отдохнуть. Граница в этом месте делала петлю в юго-западном направлении. Она шла по невысокому холму, пересекала шоссе, а потом тянулась через поле.

Они пошли по опушке леса, параллельно границе. Прячась за густыми кустарниками, вышли к крайней точке своего участка. На ходу Ульф тихо уточнял задание. Справа от них лежала каменистая дорога, которая вела в долину, а потом через границу на ту сторону. Кольхаз вел наблюдение за дорогой и местностью левее ее, Рэке осматривал правую часть местности.