Джордж Паттон - Война, какой я ее знал

Морской офицер, управлявший шестидесятиметровым LCT, [66] LCT — среднее десантное судно водоизмещением 4000 т, способное не—сти 150 человек, а также необходимое снаряжение со скоростью 10 узлов. — Прим. пер . увидел, что у берега слишком мелко, чтобы он мог развернуться кормой и произвести нормальную высадку десанта. Тогда он направил судно вперед и с разгона выскочил на берег. Оказавшись там, офицер открыл огонь из 20–миллиметровой пушки по вражеским пулеметам и заставил их умолкнуть, благодаря чему солдаты смогли спокойно осуществить высадку.

Огневая поддержка флота — я имею в виду обстрелы укрепившегося на берегу неприятеля с моря — заслуживает всяческих похвал. Мы обращались за помощью к морякам даже ночью, и не было случая, чтобы они не поразили цель уже третьим залпом корабельной артиллерии.

Я никогда не встречал столь забытых Богом, столько несчастных людей, как народ этой страны. Как—то я находился в городе, а неприятель так внезапно атаковал, что чуть не овладел им. При этом снаряды и бомбы убили нескольких мирных жителей, а все прочие подняли жуткий вой, точно койоты, и выли, наверное, минут двадцать кряду.

С животными здесь обращаются хорошо, заботятся о них, потому скот тут крупнее и упитаннее, чем у арабов. Со всем остальным дела здесь обстоят гораздо хуже, чем даже в Северной Африке.

Повозки у сицилийцев весьма специфические. Они похожи на ящик, в углах и по бокам которого имеются стойки. Панели, соединяющие стойки, размалеваны какими—то рисунками. Между днищем ящика и ходовой частью расположены причудливо вырезанные рамы — такими орнаментами украшали у нас крылечки домов году этак в 1880–м.

Оглобли выступают вперед от хомута сантиметров на шестьдесят, а у многих лошадей имеются плюмажи, прикрепленные к сбруе в районе макушки.

Первые два—три дня, когда бои идут в предместьях того или иного города, население, мягко говоря, не проявляет к нам дружелюбия, но, уразумев, что бьем мы только немцев и итальянцев, быстро американизируется и, освоившись, употребляет всю свою кипучую энергию на выклянчивание сигарет.

Взятие Палермо

23 июля 1943 г .

Во второй половине дня 21–го числа мы закрепились на позиции к северо—востоку от Кастельветрано, чтобы оттуда бросить в атаку 2–ю бронетанковую дивизию, [67] Под командованием генерал—майора Хью Дж. Гэффи. которую прежде держали ближе к центру острова, чтобы неприятель не знал, куда ее в конечном итоге направят.

Выдвижение на позиции началось в 16.00, и с наступлением темноты мы прочно заняли их. Наутро наши войска неудержимо двинулись вперед.

Первоочередной задачей являлся прорыв фронта, что и было достигнуто силами 41–го пехотного полка [68] Под командованием полковника, а позднее бригадного генерала С. Р. Хиндса. при поддержке батальона средних танков 66–го полка. [69] Под командованием полковника, а позднее бригадного генерала Дж. X. Дж. Кольера. Противник начал откатываться, и с этого момента главным тактическим приемом стали массированные танковые атаки в тех местах, где враг еще продолжал оказывать наиболее упорное сопротивление.

В какой—то момент 75–миллиметровая гаубица, установленная на полугусеничной бронемашине, вступила в схватку с 105–миллиметровым немецким орудием на дистанции менее чем полкилометра и уничтожила неприятеля. Действия экипажа и расчета были настолько же героическими, насколько Фортуна оказалась благосклонна к ним в тот день.

Последнюю остановку мы сделали в горах к юго—западу от Палермо, который оказался крепким орешком, но был в конечном итоге расколот с помощью артиллерии и танков.

Немцы устраивали для нашей техники ловушки, подобных которым я прежде не встречал. На правой стороне дороги они выкапывали ямы длиной шесть и глубиной три метра, накрывали их металлической сеткой, посыпали сверху землей и пылью, так что внешне поверхность этого участка дороги ничем не отличалась от других. Затем метров через десять такую же ловушку строили уже на левой стороне. Чтобы в яму не угодила какая—нибудь дичь помельче, перед ловушками ставили проволочные заграждения, рассчитывая, что танки с такими помехами считаться не будут. Однако мы в их ловушки не попались. В иных местах они выкапывали ямы шесть метров в ширину и пять в глубину на протяжении участка в несколько километров, но мы следили за дорогой, и потому никакого вреда нам эти лопушки не принесли.

Я проехал через колонны наших танков на машине, встретив очень теплый прием со стороны личного состава 2–й бронетанковой дивизии. Похоже, многие знали меня лично: танкисты при моем приближении отдавали честь, а потом долго махали мне вслед.

Когда мы приблизились к городу, уже стемнело, так что я захватил с собой в качестве проводника начальника штаба дивизии полковника Р. Ф. Перри. Он уверял меня, что город наш, и мы решили поехать и проверить.

Когда мы подъехали ближе, то увидели, что холмы по ту и другую сторону города объяты пламенем. Мы двинулись вниз по проложенной по склону скалы длинной дороге, проходившей по деревне, жители которой выходили на обочину и кричали: «Долой Муссолини!», «Да здравствует Америка!».

Когда мы очутились в городе, там происходило то же самое. Тех, кто успел въехать в Палермо до темноты, как, скажем, генерал Кейз, [70] Генерал—майор Джеффри Кейз был заместителем командующего Седьмой армией, а позднее командиром временно созданного корпуса на Сицилии. забрасывали цветами, кидали им лимоны и арбузы, причем в таком количестве, что солдаты едва успевали ловить их, чтобы не быть покалеченными гостеприимными сицилийцами.

Губернатор успел сбежать, зато мы взяли в плен двух генералов, которые заявили, что счастливы сдаться в плен нам, потому что местные жители не люди, а настоящее зверье. Количество пленных в тот день дошло до десяти тысяч. Утром 23–го, осматривая порт, я проходил мимо группы пленных. Они вовсе не выглядели удрученными и, поднявшись при виде меня, отдали честь.

Гавань не очень пострадала, однако разрушения в районе губы были весьма значительны. На глубину в два квартала практически все здания превратились в груды камней. Некоторые корабли — маленькие рыболовецкие пароходики — были, по—видимому, взрывной волной выброшены из воды на пирсы и причалы. Просто я не нахожу иного разумного объяснения тому, что они там оказались. Большое количество мелких судов затонуло, а некоторые были разломлены взрывами пополам.

Используя труд пленных, мы очистили от грязи так называемый Королевский дворец, в котором никто не убирался, похоже, со времен греческой оккупации. Те же самые пленные по нашему приказу очистили от мусора улицы, а также заделали пробоины и воронки в гавани.