Иван Шевцов - Бородинское поле

- Плоско острите, товарищ Брусничкин, - шутливо заметила Ариадна.

- Нет, дорогая, я вовсе не собираюсь острить. Плохо ты знаешь Гришу Матвеева. Он, конечно, широкая натура, но зазря не станет сорить деньгами. Значит, у него есть к тебе личный интерес.

- Какой же? - Теперь уже Ариадна догадывалась, что муж не шутит, и с напряжением ожидала.

Леонид Викторович спокойно и по-деловому изложил ей просьбу Матвеева, не удержался и от собственного мнения на этот счет: просьбу, мол, надо уважить, никакого тут риска нет. Ну а что касается Матвеева, то он в долгу не останется, отблагодарит и ее и прораба. Да и вообще Гриша свой человек, и было бы непорядочно отказать ему. Вначале Ариадна решительно запротестовала: мол, на что вы меня толкаете? На явное преступление! Но Леонид Викторович попытался убедить ее, что никакого преступления здесь нет и сосед-художник не станет поднимать шума, да он и знать не будет: подумаешь, каких-то десять сантиметров.

Алчная до вещей, Ариадна сначала как бы шутя, с иронией в голосе, спросила:

- И что же Гриша обещал привезти из Франции?

- Конечно, не флакон духов.

- Пусть привезет финский холодильник, настенный и плоский.

- Но, дорогая, ты путаешь Финляндию с Францией. Это не одно и то же.

- Тогда автомобиль "рено". Так, кажется, у них называют?

- А если говорить всерьез, то модная шубка тебе не помешает.

- А Фролову?

- С него достаточно бутылки коньяка "Наполеон" и какой-нибудь безделушки.

- Ты плохо, Лео, знаешь Фролова.

- Согласен, ты знаешь его лучше. В конце концов ему можно вручить в конверте сотенный банкнот.

- Дешево ты его ценишь. - В круглых глазах Ариадны забегали иронические огоньки.

- Подлинная цена ему четыре рубля и двенадцать копеек, - съязвил Брусничкин и, улыбаясь своей остроте, прибавил: - Но если ты его попросишь, он все сделает. Тебе он не откажет. И ты это прекрасно знаешь.

Ариадна не ответила. Мысль ее уже умчалась в далекий Париж, в котором она в позапрошлом году побывала по туристической путевке вместе с Брусничкиным. Представила шубку - элегантную шубку из натурального волчьего меха. Сейчас это модно. Французы умеют. И чем больше она думала о Париже и шубке, тем проще и безопаснее казалась ей просьба Гриши Матвеева. Да и сам Гриша становился ей как-то ближе и заслонял собой Колю Фролова. Но без Коли не может быть и шубки. Как поведет себя Фролов - этого она определенно не знала. Напрасно Лео считает, что она имеет безграничную власть над Колей. Нет, власть эта была когда-то, а теперь между ними наступил холодок, и повинна в нем она сама.

Брусничкин в эту минуту думал совсем не о волчьей шубке, а как заманить Колю. Встреча и знакомство с Гришей Матвеевым могли быть удобным предлогом. И он перебил приятные думы жены о французской шубке советом:

- Пригласи к нам Фролова, стол накрой, как положено, для гостя дорогого. Придет Гриша, познакомим, все обсудим, как полагается у порядочных людей.

И опять в этих словах его Ариадна заподозрила тайный подвох: настораживали фраза "гостя дорогого" и "порядочных людей" и фарисейский, с примесью елея голосок Брусничкина. "Не задумал ли он против нас с Колей какой-то подлый спектакль? И Гриша понадобился ему в роли свидетеля. Не играй, Брусничкин, с огнем, смотри, как бы самому не обжечься", - мысленно хорохорилась Ариадна, опасливо, с тревогой воспринимая советы мужа. Сказала категорично:

- Не пойдет к нам Фролов.

- Почему? Пригласишь, тебе не откажет.

"Как это назойливо-грубо: "тебе не откажет"! Нет, Брусничкин, спектакль устроить тебе не удастся. А что касается Гриши, то я сама с ним поговорю, без посредников". Решив так, она в тот же вечер позвонила Матвееву, кокетливо поинтересовалась, почему он не приходит на стройплощадку посмотреть, как быстро поднимаются этажи его дома. Дирижер понял это как намек, стремительно спросил:

- Тебе Лео передал мою просьбу?

- А ты действительно едешь во Францию? - вопросом на вопрос ответила Ариадна, и находчивый Матвеев решил продолжать в том же стиле:

- Ты когда будешь на строительстве нашего дома?

- Могу завтра, если тебя это устроит.

- Вполне, мой повелитель. Назови время, и я, как преданный раб, предстану перед моим ангелом, - дурашливо ответил Матвеев и поспешил прибавить: - Ну а этот Фомин, или как его, прораб, будет? Я увижу его?

- Фролов, - поправила Ариадна и назвала время встречи на стройплощадке. Это означало одновременно и встречу с прорабом.

Николай Фролов в последние два года любил проводить воскресные дни со своим сыном в новых районах столицы. Это вошло в привычку, стало какой-то внутренней потребностью. Первое время к ним присоединялась и Зина, но ей эти поездки не доставляли особой радости, быстро надоели, и она предпочитала оставаться дома: благо в семье за неделю накапливалось немало дел по хозяйству. Она не могла понять, что так тянет мужа в выходной день в новые микрорайоны столицы, притом прежде всего в те, где он строил. Разве не надоели ему эти места во время повседневной работы, такой однообразной и скучной, как считала Зина? Оказывается, не надоели. Страстный и ненасытный в работе, Николай Фролов на строительной площадке находил душевный подъем и умиротворение. К строительству здания, будь то жилой дом или административный корпус, он относился так, как относится художник к своей картине, хотя и не все и не всегда шло гладко в работе: были неприятности, досадные упущения, недоделки, были напряженные дни и недели, когда не укладывались в сроки, были задержки со стройматериалами, всякое бывало - и огорчения и радость. Такова жизнь: без неудач и удачи по-настоящему не оценишь. Но Николай Фролов находил в этом смысл жизни и по-своему был счастлив.

За добрый десяток километров от центра столицы возвышался комплекс многоэтажных домов, сверкающих на солнце большими светлыми окнами. И хотя дома эти отличались друг от друга окраской стен, а не архитектурной конструкцией, Коля знал, что там, за этими окнами, в удобных, благоустроенных квартирах, поселилась людская радость. Много радости - сколько квартир, столько и радости. Там жили новоселы. В каждой квартире - одна семья, каждой семье - отдельная квартира, предоставленная государством безвозмездно. Кто-кто, а он-то уж знал, во сколько обходится государству квадратный метр жилой площади.

С душевным волнением смотрел Николай Фролов на новые районы столицы и вспоминал предвоенную и военную Москву. Это были отроческие воспоминания, они всплывали в памяти яркими и четкими картинами, трогательными, как детство. Фроловы жили тогда в старом доме в Лялином переулке, в пятикомнатной квартире с длинным коридором и одной кухней. Занимали небольшую, в четырнадцать метров, комнату с одним окном. Кроме них в квартире жили еще четыре семьи. Новые дома на улице Чкалова, построенные перед войной, ему казались тогда сказочными дворцами. В одном из них жил его школьный приятель, в отдельной двухкомнатной квартире, которая казалась Коле пределом мечты. Он спрашивал тогда приятеля: