Александр Зонин - Морское братство

Войдя теперь в приемную адмирала, Долганов гадал, зачем его вызвали. Неужели только для того, чтобы повторить отличную оценку боевой работы, уже переданную через Сенцова? Скорее всего, вызов означал какое-то специальное поручение или новое назначение. Но никакого назначения Николай Ильич не желал.

Смуглое усталое лицо обернулось в его сторону, и рука потянулась через стол. Адмирал принимал по телефону донесение и глазами показал на кресло, потом на раскрытую коробку папирос.

Адмирал слушал довольно долго, с лица его исчезло напряженное внимание, и, наконец, он сказал в трубку:

— Нет, не следует. Командир у меня будет, и я его информирую. Управились один раз, управятся и в другой. Помощник пусть привыкает.

Почему-то Долганов предположил, что это относится к нему, и беспокойно посмотрел на адмирала. Но командующий, повесив трубку и не позволив снова подняться для официального рапорта, начал разговор с другого:

— Как жену нашли? Здорова? Если что нужно — доложите, поможем.

— Благодарю, товарищ адмирал. Кажется, больше всего нужен покой ее нервам.

— В прифронтовой полосе это дело не легкое. Но человек, вынесший все, что довелось вынести ей, должен обладать крепкой волей. И тогда наша обстановка — уже покой. А?

— Я надеюсь.

— Приходите сегодня с женой в Дом флота. Даже московские гости хвалят новую постановку нашего театра. Посмотрим вместе.

Николай Ильич поблагодарил. Он ждал главного. А командующий не спеша сказал, что ему доложили о наградах и Долганов слишком поскромничал; следует представить еще лучших турбинных и котельных машинистов.

— Впрочем, это можно сделать вместе с представлением артиллеристов, — неожиданно закончил он и хитро поглядел на Долганова.

— Артиллеристов, товарищ командующий?

— Ну да. Пока вы шли по заливу ко мне, у вас отличились. Отбили налет «юнкерсов» и одним выстрелом уничтожили два самолета. Невероятный случай, но его подтверждают наблюдатели других кораблей и ПВО.

Николай Ильич побледнел, потом покраснел — никогда еще он не чувствовал себя так скверно. А командующий смотрел ласково и лукаво.

— Я ничего не знаю, — с усилием сказал Николай Ильич. — Разрешите спросить, товарищ командующий, как корабль, люди?

— Все в полном порядке. Приказал вас не беспокоить. Вы воспитали инициативных офицеров и энергичный личный состав, Долганов. — Он помолчал. — И это подтверждает правильность принятого мной раньше решения — назначить вас командиром дивизиона.

— Товарищ адмирал, может быть, вы отложите наш разговор? Разрешите мне пройти на «Упорный», убедиться?

— Послушайте! — сказал командующий, притворно хмурясь. — Если я поверил, что все в порядке, то вы тоже можете поверить. Это просто невежливо.

— Виноват, товарищ командующий! — Долганов опять густо покраснел.

— Итак, что думаете о моем предложении?

— Если это предложение и можно возражать…

— Пока можно.

— Корабли для совместного плавания отработаны слабо, товарищ командующий. Командиры кораблей… нуждаются в сильной руке. — Он замялся, но все же сказал: — «Упорный» далеко еще не в порядке, но у меня дело лучше, чем на других кораблях. С командирами придется поначалу ссориться. Избавьте меня от этого. Легче будет тому, кто не был с ними в равном положении, да еще с курсантской скамьи.

— Это все возражения?

— Кажется, капитан первого ранга Ручьев предлагает другого офицера…

Адмирал оставил без ответа эту фразу и сказал:

— Еще что?

— Инструкторская должность не по мне.

— Однако же старший начальник всегда инструктор, — возразил адмирал. — И верно, в мирное время повседневная работа командира дивизиона сводится к обязанностям обеспечивающего. Но теперь комдив руководит не только боевой подготовкой. Комдив — самостоятельный, старший оперативный начальник. Неужто у вас нет стремления командовать группой кораблей в набеге, Долганов? Вести корабли в бой под своим брейд-вымпелом?

Николай Ильич промолчал. Вчерашние слова Неделяева: «комдив один, а нас много» — звучали в его ушах, но ослабевали под напором прямых вопросов командующего. Вспыхнули давние мечты о смелом ударе под его руководством, об операции, оправдывающей его тактические замыслы.

— В первую очередь поручим вам разработать и осуществить набеговую операцию, — продолжал командующий.

— Кто же отступит перед таким соблазном, товарищ адмирал? — пробормотал Николай Ильич.

Адмирал оценил явную борьбу скромности и неполной уверенности в своих силах с желанием испытать эти силы на большом деле.

— Благородного честолюбия нечего стесняться. Да, да… И такому искусу не поддаться — трудно. Я хочу, чтобы моряки колебались лишь при назначениях на береговые должности.

Прощаясь, адмирал строго повторил:

— Сегодня отдыхайте. Жду вас в театре. А завтра пошлите мне дополнительный список на награждение. Командира отделения Ковалева — к ордену Красного Знамени. Молодцом командовал орудием. Два самолета — одним выстрелом! Второй фашист не справился с воздушной волной, очевидно.

— Лучший командир орудия, товарищ адмирал. Всей службой заслужил Красное Знамя. И тут кораблю повезло, что он задержался… Утром я разрешил ему отпуск в город, к жене.

— Что ж, придется отпустить уже с орденом…

Утром, когда Николай Ильич уходил с «Упорного», он вспомнил обещание, данное Ковалеву, о котором тот не решился напомнить. Обрадованный Ковалев торопливо собрался. С узелком под мышкой старшина появился на шкафуте. Разгружался катер с продуктами, и Ковалев должен был пойти на нем к пирсу, но неожиданно на берегу началась частая и широко распространяющаяся пальба зениток, и сейчас же дежурный командир прогнал катер от борта.

По боевой тревоге, засунув узелок между кнехтом и бухтой каната, Ковалев побежал к своему орудию.

Самолеты противника прорвались на большой высоте с тыла и маячили в солнечном венце, чтобы обмануть наблюдателей и внезапно камнем лететь вниз на штурмовку. Они заходили звеньями, несколько бомб с воем продырявили воздух и взорвались в воде.

С мостика пришла команда «Орудиям отражать противника самостоятельно!» Ковалев по-хозяйски сказал своему расчету:

— Проверочка, товарищи, выходит. Стрелять, как на последнем боевом учении!

Теперь уже большая группа самолетов вылетела из-под солнца, и ее над берегом встречали наши истребители. Орудия главного калибра и зенитных батарей развернулись в ожидании смельчаков, которые решатся пикировать на корабль. Скоро, разлетаясь, как чернильные брызги, машины противника с надсадным гулом стали набирать высоту над водой. Частый лай зениток раздался с других кораблей, а затем и артиллерия «Упорного» потрясла корпус корабля. Но Ковалев выжидал и продолжал всматриваться, щурясь от ослепительных лучей. Что-то поблескивало в стороне солнца, и Ковалев понял хитрость врага: массированный налет должен был отвлечь внимание от штурмовки ассов. И, в самом деле, внезапно появились три точки и стремительно помчались по большой дуге.