Александр Зонин - Морское братство

Неделяев шагал за командующим, пытаясь разобраться в впечатлениях адмирала. Но он не был психологом, а лицо командующего было непроницаемо. И потому, хотя задержек в учении не обнаруживалось, он стал ждать разноса. Но адмирал с неожиданной улыбкой, очень громко и отчетливо сказал:

— Благодарю за службу, капитан третьего ранга Неделяев. Надеюсь, встретясь с противником, будете работать так же лихо, грамотно и настойчиво, как в проводке «Ангары».

Нахимовский козырек Неделяева взлетел вверх под толчком дрогнувшей руки. Неделяев знал, что адмирал не делает обмолвок и подчеркнутое обращением новое звание теперь принадлежит ему.

Продолжая держать сжатые пальцы у козырька, Неделяев ответил:

— Экипаж «Умного» к бою готов, товарищ командующий,

Адмирал кивнул головой, сделал несколько шагов в сторону и остался с Неделяевым вдвоем.

— Были основания списать вас с корабля, — тихо сказал адмирал. — Хорошо, что вы перестали мальчишествовать, Неделяев. Еще раз повторяю: теперь я доволен вами.

За плечом адмирала в группе офицеров Неделяев увидел Долганова и Ручьева и взволновался.

— Товарищ адмирал, — сказал он. — Капитан второго ранга Долганов научил меня работать, и он меня защищал, когда я глупо злился.

— Ну вот, глядите же, не подведите Николая Ильича. Он простился и быстро направился по перекинутым с борта на борт сходням на «Упорный». Но вдруг остановился и вскинул голову. С неудовольствием посмотрев на флаг командира соединения, развевавшийся под клотиком, он повернулся к офицерам:

— Разве контр-адмирал здесь?

— Нет еще. Но я на «Упорном», — смущенно выдвинулся вперед Ручьев.

— Вы? Так, так, что ж, пройдем к вам, — проговорил командующий, ступая на палубу. — А вы, Долганов, подготовляйте совещание. Кононов и катерники прибыли?

— Все на корабле, товарищ командующий.

— Прекрасно. Я не заставлю вас долго ждать.

В салоне адмирал отодвинул сигареты, искательно придвинутые Ручьевым, и закурил свою папиросу. Его охватил гнев уж при взгляде на назойливо, не ко времени поднятый флаг командира соединения. А сейчас окончательно взорвало, что Ручьев бесцеремонно вытеснил Долганова из его штатной каюты. Долганов даже свою рабочую библиотеку не перенес с корабля. Вот за лакированным штакетником (чтобы в шторм книги оставались на местах) тесно уставлена полка работами по кораблестроению, навигации, астрономии, тактике, морской истории. Не украшения каюты, не праздные друзья для отдыха, а спутники зрелого и ищущего ума.

— Какие причины заставили вас сейчас, товарищ Ручьев, перенести свой флаг на дивизион Долганова? Вас вызывал штаб флота?

— Да, я вчера докладывал. Я по пути… Завтра приходят с моря второй дивизион и наши сторожевики. Но и к вам хотел, товарищ командующий…

— Ко мне? Я слушаю.

Адмирал посмотрел на руки Ручьева. Короткопалые, суетливые, они неумело выбирали бумаги из пухлого портфеля. Вылезали, видимо, не те папки, какие нужны были растерянному капитану первого ранга. Глаз командующего приметил одно за другим названия дел, которые Ручьев втиснул обратно: «О дисциплине на 1-м дивизионе», «О политико-моральном состоянии». Выскользнули какие-то голубые листки, исписанные крупным женским почерком. Ручьев нечаянно смахнул их со стола и бросился поднимать. Покраснев, скомкал и сунул в карман кителя.

— Все — поручения жены. Не отучу совать в портфель.

Командующий не ответил. Всем своим видом он выражал вежливое ожидание. «А черт бы тебя драл, — ожесточенно подумал Ручьев о жене. — Насоветовала, инструкции составила, чем заниматься».

Еще накануне Ручьев не думал являться в Главную базу. Хотел подождать, пока определится отношение адмирала ко всем делам, возбужденным против Долганова. Откладывал даже представление своей оценки доклада Долганова о задуманной операции. Но жена вдруг объявила, что ее лучшие приятельницы в базе точно знают — Долганова отправляют в распоряжение Главного штаба, а его утверждают вместо контр-адмирала. «Ты езжай немедленно, — потребовала она, — тебе положена квартира контр-адмирала, но штабных завистников много: квартира с мебелью, наши матросы работали».

«Ох, жена, жена!..»

— Хотите доложить свое мнение по замыслу Долганова? — помог Ручьеву адмирал.

— Да, товарищ командующий. Если вы позволите…

— Это ваше право…

Ручьеву послышалось в этих словах поощрение. Черт возьми, возможно, адмирал еще сам не знакомился; возможно, он вообще колеблется сейчас давать поручения такого порядка скомпрометированному Долганову.

Ручьев выдернул, наконец, записку, вложенную в скоросшиватель.

— Здесь преимущественно о нарушении требований Боевого устава и оперативных наставлений. На полях для удобства ссылки. Разрешите читать?

— Не беспокойтесь, я сам.

Адмирал положил перед собой листки, надел пенсне, сделавшее его лицо совсем отчужденным. Ручьев сел и тихонько положил руки на подлокотники кресла. Он старался не дышать, наблюдая за адмиралом. Вторая страница… Это там, где он говорит о ненадежности радиолокации и слишком большом разрыве между группами кораблей. Кажется, заставил адмирала задуматься об ответственности. Да, утвердить такую авантюру, когда связь — неизвестная величина, когда взаимодействие с авиацией тоже не проверено в таком крупном масштабе, невозможно. Голубчик Долганов, это ж не на учебном полигоне. Воевать с немцами, вот так, за здорово живешь, по твоей фантазии, никто не рискнет. Третья страница. Тут начинаются общие выводы. Тут его предложение оттянуть противника демонстративной катерной операцией к позициям подводных лодок. Кажется, понравилось. Ну еще бы. Испытанное уже…

Ручьев свободнее откинулся в кресло. А все-таки отлично, что он встретил командующего на корабле. Как-никак из его соединения выходил легкомысленный план, в соединении его и хоронить. Сейчас адмирал скажет: «Вы правы, Ручьев. Этот молодой человек действительно занесся без всяких оснований. Прожектер, пренебрегает всеми наставлениями».

Командующий окончил чтение и медленно сложил листки. Ручьев сполз на край кресла, чтобы легче вскочить.

— Разнос… разнос!.. — задумчиво сказал адмирал. — И исходящий номер поставлен.

— Что? — переспросил Ручьев.

— Сами эту, с позволения сказать, критику сотворили? Личное старание?

Вопрос командующего застиг Ручьева врасплох.

— Ваш приказ, товарищ командующий, я не собирался обсуждать. Но эта демонстрация, разработанная Долгановым, на грани задач боевой подготовки…

Гнев адмирала улегся, и он с презрительной усмешкой притушил папиросу.

— У вас будет много досуга на пути в Москву, да и там, товарищ Ручьев. Используйте его с лучшими итогами, чем в этой записке. Если по-вашему рассуждать, то все наши успехи — полное нарушение уставов и наставлений. Вы из них ничего для дела извлечь не захотели да и, по-видимому, не умеете.