АЛЕКСЕЙ СУКОНКИН - СПЕЦНАЗОВСКИЕ БАЙКИ 2

— Иди в штаб, к зампотылу подполковнику Барабашу. Как только он подпишет, подходи — выдам.

В штабе Барабаш посмотрел на накладную, потом на прапорщика. Зубков смотрел на подполковника суровым, полным решимости взглядом.

— Значит, свежего? — переспросил Барабаш.

— Ну да, чтобы потом не мучиться…

Барабаш прослужил в армии семнадцать лет. Он видел всякое, но чтобы такое…

— Пусть командир роты напишет рапорт на списание клиренса, который он получал месяц назад. Ясно? Как напишет, тогда приходите с рапортом, и я подпишу накладную.

Зубков кивнул.

— Разрешите идти?

— Идите…

Из штаба, раскачивая ведром, прапорщик Зубков направился в расположение роты, где в канцелярии сидел Илющенков. Когда Зубков объяснил ротному что, и зачем нужно написать, тот с совершенно серьезным видом взял лист бумаги, в верхнем правом углу написал «Командиру войсковой части полковнику Косачеву…», посередине «Рапорт»… потом закатил глаза и чуть слышно, как будто про себя что-то вспоминая, прошептал:

— Та-ак, Савостин получал клиренс в конце прошлого месяца… рановато ему еще новый получать…

Игорь Илющенков посмотрел на Зубкова и спросил его:

— А на хрена ему клиренс?

— В танк залить, — сказал Леха Зубков.

— Да уж знаю, что в танк, а не в задницу. Пусть полведра возьмет в третьем взводе.

— Савостин просил обязательно ведро свежего, — сказал Зубков и пояснил: — Чтоб потом не мучиться…

— Свежего? — переспросил ротный. — Ладно, но с него бутылка. Так ему и передай.

Ротный написал в рапорте: «списать десять литров клиренса, полученного 27 октября…».

— Вот тебе рапорт. Иди к Барабашу. Пусть подписывает накладную.

Зубков вышел из расположения роты и направился в штаб. Барабаш прочитал рапорт и сказал:

— Ладно, подпишу накладную.

Зампотыл склонился над накладной, выводя слова: «клиренс, 10 литров». Зубков через плечо рассмотрел то, что написал Барабаш и добавил:

— Обязательно свежего.

— Хрен с тобой, — сказал Барабаш и дописал слово «свежего». — На, иди к Петрову…

Зубков пошел на склад ГСМ. Там его уже ждали. Петров, взяв накладную, радостно сказал:

— Ну вот! Теперь все в ажуре! Серега, налей ему клиренса.

— Только свежего, — добавил Зубков. — Что бы потом не мучиться…

Алтухов чуть заметно усмехнулся и налил в ведро десять литров отработанного масла.

— Забирай, — сказал Серега, протягивая прапорщику ведро.

— Во, — Зубков радостно взял ведро, — ништяк…

И пошел по парку к своему взводу.

— Принес? — спросил его Савостин.

— Принес, — ответил Зубков.

— А что так долго?

— У Барабаша накладную пока подписал, да потом ротный рапорт на списание старого клиренса пока написал. Да, ротный сказал, что вы ему бутылку должны, за то, что он списал старый клиренс.

— Придется ставить, — вздохнул Савостин, ужасаясь, как трансформировалась его безобидная шутка.

— Давай сюда! — сказал я Зубкову, и тот подал мне на танк это ведро.

— Хоть какая-то от тебя польза, — вздохнул Савостин, видя, как Зубков снова уселся на пожарный ящик с песком.

Я с Саней переглянулся. Новый прапор так ничего и не понял…

К вечеру, пряча от Зубкова глаза, хохотала вся база.

Время от времени с собой на службу я носил газобаллонный пистолет «Корнет» — стрелял из него белок. Белки уже сменили шкуру на зимнюю и вполне годились для отстрела. Они бесстрашно спускались по веткам вниз, и я из этого полуигрушечного пистолета метров с шести валил их одну за другой. И вот, как-то свалив с дерева очередную белку, я достал нож и вместе со своим корифаном Коляном стал снимать с неё шкуру. Зубков, увидев это дело, подошел ко мне:

— Ты что делаешь, это же браконьерство… белочки такие хорошенькие…

— Да иди ты, — отмахнулся я.

Уже прошло то время когда Зубков, звоня домой в Тверь по телефону, рассказывал что «тигры и медведи так и ходят по городу, а белок кормлю с рук…», иказалось, что он уже должен был понять, что Дальний Восток — это совсем не то, что представляет себе средний обыватель западной части России. А вот, поди, ж ты…

— А ты ее зачем это…

— Из шкурок шапку жене сошью, — соврал я. Если честно, то была мысль сшить рукавицы, но потом все мои шкурки погибли от стараний моли, так и не дождавшись своего звездного часа.

— Ты так ловко их разделываешь, — через несколько минут наблюдения за моими действиями, сказал Зубков.

— Так ведь зимой почитай каждую неделю на охоту хожу, — соврал я.

Был конец ноября, и снег уже лежал вовсю.

— А куда ты на охоту ходишь? — спросил меня Леха Зубков.

— Да вон, — я махнул рукой в сторону, где забор части выходил на тайгу. — Беру свою двустволку и после караула иду в тайгу.

— А далеко ходишь? — спросил Зубков.

— Да нет. Зачем далеко ходить? Тут и рядом зверья валом…

Колян все время разговора молчал и только сейчас вставил:

— А помнишь, как в том году кабан прямо сюда в часть зашел? Мы тогда шашлыков из него обожрались, да и мяса на месяц хватило. Я даже паек в части не брал…

— Конечно помню, — кивнул я.

У Зубкова загорелись глаза.

Через пару дней наша рота стояла в карауле. На вышке Колян чего-то испугался и передернул затвор автомата, а когда в валенках и караульном тулупе (плюс к этому бронежилет и каска) спускался с вышки, каким-то образом зацепился спусковым крючком за торчащую проволоку противогранатной сетки. Было уже часов полодиннадцатого ночи, и как раз в этот момент народ в караулке вышел покурить.

Очередь в три патрона не услышать было невозможно. Объявили «караул в ружье», и разводящий прапорщик Зубков с бодрствующей сменой побежал на место происшествия.

Я был в отдыхающей и поэтому остался в караулке на связи. Начальником караула был Савостин. С поста позвонил Колян и обрисовал ситуацию. Савостин успокоился, а я нет. Я быстро по телефону проинструктировал Коляна, и пока Зубков с караулом добежал до третьего поста, часовой уже знал, что говорить.

После всех этих «стой, кто идет?» Зубков подошел к Коляну:

— Чего стрелял? Нападение?

— Да нет, — Колян изобразил на лице полное безразличие: — Кабан к забору подошел, вот я его и полоснул. Завтра с караула сменюсь, заберу тушу…

— А где он? — глаза у Зубкова загорелись.

— Да где-то там валяется. Может, метров на сто ушел, но не дальше — я ему крепко засадил…

После возвращения с постов, Зубков через несколько минут куда-то засобирался — снял с пояса кобуру, снова одел бушлат.

— Я пойду домой схожу, — сказал он Савостину. — На ужин…

— Ты же уже ходил, — отозвался Саня.

— Я тогда не успел приготовить…

До смены оставалось минут сорок — в принципе он успевал, и мотивов отказа как бы не было.