Наталья Ломаченкова - Переиграть время

— Ну так куда? Европа, Америка? Германия? Рудольф, ну хватит, пожалуйста!

Он прикрывает глаза.

— Три варианта.

— Что? — мозг не включается сразу на столь резкий поворот темы. Онезорг чуть поворачивается ко мне. Взгляд жжёт насквозь, проникает прямо в душу. Больно.

— Ты говорила: три варианта. Было только два.

Не знаю, что мне делать, плакать или смеяться. Потому что это то, о чём я сама боялась спросить. Потому что это самое большое безумство, которое я когда-либо совершала. Потому что это Нарушение с большой буквы, именно та самая самодеятельность, которой мне строго-настрого запрещено заниматься…

— Ты можешь отправиться со мной.

— Хорошо.

Сказано настолько спокойным тоном, что мне начинает казаться, что я чего-то недослышала. И совершенно не была готова к подобному ответу.

Ну и ладно. Иронично поднимаю бровь и в ответ вижу знакомый блеск в глазах.

— Ты же даже не знаешь, куда.

— Это не важно, — Рудольф берёт мою руку в свои, легко и бережно касается губами кончиков пальцев. — Ольга.

— Не важно?! Ну смотри! — фыркаю, выскакиваю из машины, поманив его следом. — Что ты скажешь насчёт небольшой прогулки в будущее?

Не могу удержаться от смеха, когда Онезорг ошарашенно прислоняется к капоту автомобиля, потирая виски рукой.

— Я думал, меня ничем не удивишь. Ты пошутила?..

— Ни в коей мере! — бодро отдаю честь. Разглядев в глазах искры сомнения, достаю временной медальон, раскрываю, демонстрируя горящее ровным светом электронное табло. — Я предлагаю тебе отправиться в 2009 год и полюбоваться на мир немного с другой стороны. А теперь серьёзно — ты едешь со мной?

Несколько секунд он молчит, переводя взгляд с моего лица на мерцающий дисплей и обратно.

— Значит ты оттуда… Ольга, тогда ты говорила мне… про мир, где нет войн. Это правда?

Слегка хмурюсь, вертя в пальцах прочную цепочку.

— Наш век тоже не идеален, Рудольф. Где-то продолжают нападать. Где-то гибнут люди в угоду другим. Но таких войн, как в 1945 — нет.

Мысленно добавляю "пока что".

Онезорг чуть наклоняет голову, словно просчитывая что-то, а потом резко шагает ко мне.

— И как работает этот… вещь?

Это означает «да». И глаза отчего-то слезятся — от ветра, верно — когда я беру его за напрягшийся локоть, принимая в радиус действия временного переместителя. Хочется петь и плакать от чего-то большого, заполняющего всю душу целиком до отказа. Хочется коснуться ладонью знакомого лица, ободрить, поддержать.

— Не волнуйся. Это не больно.

Бережное пожатие ладони. Ты же рядом.

Кивнув самой себе, нажимаю на кнопку.

Пока мир погружён в темноту, успеваю передумать целых три вещи. Первое — что подобного безрассудства в своей полной нелепостей жизни я ещё не совершала. Второе — что Онезорг ни капельки, ну просто совершенно не готов в нашему 21 веку, и это означает большие проблемы на мою голову. И третье — что меня сейчас медленно и мучительно убьёт Рудов.

Воздух привычно пахнет выхлопными газами.

Дома.

К действительности возвращает запищавший мобильный. Машинально отметив знакомый номер и мысленно перекрестившись, поднимаю трубку.

— Приборы зафиксировали двойное перемещение, — вместо приветствия сообщает Рудов. В его голосе отчётливо слышны нотки неподдельного ужаса. — Ольга, скажи мне немедленно, что это не то, про что я подумал!..

Встречаюсь взглядом со сморщившим нос Онезоргом. Улыбаюсь.

— Именно, профессор. Именно.

В кои-то веки я всё сделала правильно.