Николай Стародымов - Зульфагар. Меч халифа

Так что, Зульфагар, бдительность, бдительность и еще раз бдительность! Ее терять никак нельзя. Не случайно символом, эмблемой Ичкерии является одинокий волк. В волчьей среде, если верить легендам, нередки случаи, когда расправляются со своими — когда от бескормицы, а когда и от того, что более сильный начинает бояться набирающего силу молодого собрата. Значит, сделал для себя вывод Зульфагар, нельзя расслабиться и упустить момент, когда Аргун перестанет в нем нуждаться и почувствует в нем соперника…

Между тем Хамид, а за ним Шанияз прошли в самую дальнюю комнату брошенного дома. Там в углу оказалась груда неопрятного тряпья, к которому было противно даже прикасаться — именно поэтому на него никто не позарился. Обычно на войне из домов — как жилых, так и заброшенных — вытаскивают все. А через эти места в 94-96-м годах война прокатилась не раз…

Хамид разворошил мусор и достал из-под него завернутый в грязную изодранную тряпку предмет.

— Ты бы кассету еще в дерьме спрятал, — раздраженно сказал Шанияз. — Как ее сейчас в руки-то брать…

— Так и бери, — огрызнулся Хамид.

Он размотал тряпку. В ней оказался тщательно затянутый скотчем полиэтиленовый пакет.

— Вот, — показал его Зульфагару.

— Вскрой, — сказал тот, не прикасаясь к предмету.

Хамид грязным ногтем подковырнул уголок скотча, начал разматывать его.

— Ты лучше ножом разрежь, — посоветовал Хамлаев.

Приговоренный, но еще не знающий об этом, боевик послушно потянулся за кинжалом. Момент для выстрела был идеальный. Однако Шанияз его упустил. Ему вдруг стало не по себе — он должен был убить товарища по борьбе. Причем, человека, с которым был знаком лично и достаточно давно.

Русских он убивал. Каландара и его ребят на смерть обрек. Однако своей рукой своих он еще не убивал. Равно как, к слову, женщин и детей. А также пленных — считал это функцией палача, а не истинного моджахеда.

А теперь должен был стать палачом своего же товарища. Пусть даже они не дружили — они вместе воевали.

И ведь выбора нет, вот в чем беда! Аргун приказал — значит, нужно исполнять. Не сомневаться. Вот она, обратная сторона того, что являешься личным доверенным лицом человека, которому руководством даны практически неограниченные полномочия!..

Что ж это за кассета такая, Шайтан ее побери, что из-за нее такие страсти разворачиваются?..

Между тем Хамид послушно достал кинжал, поддел его острием за уголок полиэтилена и вспорол оболочку. В ней и в самом деле оказался большой заклеенный конверт из плотной коричневой бумаги.

— Дай-ка мне его сюда!..

Хамлаев взял конверт в руки. Скорее всего, внутри и в самом деле была видеокассета. Что на ней? По всей видимости, Аргун будет смотреть ее в присутствии Зульфагара. А раз так, в случае, если на пленке содержится и в самом деле компромат, и сам Зульфагар станет нежелательным свидетелем.

Как же быть?

В одном нет ни малейшего сомнения: так или иначе, а Хамида придется казнить. Пощадить его нет возможности — потому что тогда придется его отпустить, о чем Аргун узнает всенепременно. И доказать ему, что своих убивать нехорошо, невозможно. Для Аргуна есть только интересы дела. И для их достижения он не остановится ни перед чем.

— Ну что ж, пошли! — кивнул в сторону двери Хамлаев.

Сам он остался на месте, делая вид, что по-прежнему рассматривает, прощупывает конверт. Хамид чуть помешкал. Ему не хотелось поворачиваться спиной к Зульфагару. Однако и показывать свой страх было стыдно.

Он двинулся к дверному проему. Шанияз осторожно, чтобы не раздалось ни одного лишнего звука, достал из кобуры пистолет. Убийца поднял оружие, направил его в затылок уходившему товарищу — когда не видишь глаза человека, убивать легче; так что мешок на голову казнимому надевают из жалости к палачу, а не жертве…

Прости, Хамид! Прости меня, Милосердный Аллах! Я лишь послушное орудие в твоих руках!..

Опыт — великое дело!.. Хамид рассчитал все точно. Он резко обернулся и увидел, что точно ему в лицо смотрит пистолетное дуло.

Не издав ни звука, он пригнулся и, упав на пол, откатился в сторону. Грохнуло два выстрела подряд — первая пуля прошла в том месте, где только что была голова идущего к выходу Хамида, вторая впилась в пол, куда он упал и с которого успел откатиться. Зульфагар успел выстрелить еще раз, едва не наугад, не зная, куда подевался противник. Ответного выстрела дожидаться не стал. Отшвырнув пакет с кассетой на ту же кучу тряпья, он скакнул к дверному проему и оказался вне комнаты, где не смог застрелить Хамида.

Куда же тот подевался?

Между тем Хамид, откатившись в сторону, нырнул в дыру в стене, которую обнаружил еще утром. Все же опыт у него был немалый — на всякий случай он заблаговременно тщательно осмотрел дом, прежде чем решиться оставить в нем этот проклятый пакет. Теперь — бежать! Бежать!

Любым транспортом выбраться отсюда, а потом обратиться к кому-нибудь из руководителей, из полевых командиров… Поднять шум! Тогда Аргун не посмеет его тронуть! И тогда ему самому, Аргуну, придется отвечать за свои действия в отношение истинного моджахеда! Как и у любого человека, который поднялся высоко по иерархической лестнице, особенно на волне революции, человека, который пользуется покровительством едва ли не первых лиц Ичкерии, человека, который пользуется привилегией сохранять в своей деятельности значительную самостоятельность, у него в стане соратников вполне достаточно завистников и недоброжелателей.

Хамид протиснулся в пролом, хотел было опрометью броситься прямо к двери и попытаться выскочить наружу. Однако удержался — от пули не убежишь! А Зульфагар стрелять умеет — на всех состязаниях он обязательно оказывается в числе призеров… Хамид прокрался к окну, намереваясь выбраться из дома сквозь его проем… Эх, успеть бы добежать до машины!..

Между тем Хамлаев лихорадочно прислушивался к происходящему в доме. Сейчас Хамид должен либо затаиться, либо попытаться из него выбраться. Затаиться — значит сидеть и ждать, пока самому Хамлаеву не надоест стоять у стены и он подставится под пули. Выбраться — значит, где-то должен раздаться хоть какой-то спровоцированный им шум, потому что здесь слишком много хлама.

И такой шум раздался! Откуда-то донеслось легкое звяканье жестянки, которую, очевидно, неосторожно задел Хамид. Значит, у него нервы не выдержали и он попытается незаметно выбраться и бежать. Что ж, тем хуже для него!

Шанияз в два скачка выскочил в коридор, с ходу подпрыгнул, ухватившись за край пролома в потолке. Подтянувшись на пальцах, легко вскарабкался на чердак. Быстро огляделся. В чердачном полу были видны многочисленные щели. С одной стороны это было хорошо — сквозь них можно разглядеть, что происходит внизу. С другой — Хамид тоже ловит ухом каждый звук в доме, а потому непременно услышит, что по чердаку кто-то ходит.