Николай Стародымов - Зульфагар. Меч халифа

Между тем на столике между Казачком и Карандышевым появилась бутылка, рюмки, минеральная вода, дымящийся, источающий аромат нарезанный тонкий пирог.

— Не пробовал? — кивнул на пирог Казачок.

— Нет, — откровенно сглотнул слюну Александр.

— Полжизни потерял! Это и есть фиджин — осетинский пирог с мясным фаршем. Объедение!.. Но я больше люблю олибах — пирог с местным сыром. Тот олибах, что продают на базаре, даже и не пробуй — это не олибах, а пародия, потому что делается с обычном творогом. Настоящий делается со специальным сыром…

— Обязательно попробую, вы так вкусно рассказываете, — засмеялся стажер и потянулся к пирогу вилкой.

— Э, нет, молодой человек! Только ручками, ручками…

Шпион наполнил рюмки. Он держался просто и непринужденно, откровенно предвкушал выпивку и обед… У Александра даже мелькнула мысль о том, что они ошиблись, подозревая этого человека в шпионаже. Однако тут же себя одернул: а с чего бы это он вдруг ни с того ни с сего зазвал его сюда?.. Нет, все правильно, враг это, враг…

У Карандышева от этой мысли чуть дрогнула рука, водка расплескалась на стол.

— Ты чего это? — мгновенно насторожился Казачок.

— Да так, непривычно, — растерянно пробормотал стажер.

— А, боишься вон тех? — кивнув на соседний столик, по-своему понял шпион.

— Конечно, — торопливо согласился Карандышев, понимая, что ведет себя неправильно, допуская ошибку за ошибкой.

— Ничего, с ними я сам все решу, если что, — успокоил его угощающий.

Они чокнулись и выпили. Александр впился зубами в сочную мякоть фиджина. Действительно оказалось очень вкусно.

Ему очень хотелось начать излагать ему свою «легенду», по которой его перевели работать в секретный отдел штаба Объединенной группировки. Однако он сдерживал себя — было еще рано. Он должен начать «откровенничать» только после третьей-четвертой рюмки, да и то дождавшись наводящих вопросов угощяющего.

— А что вы там еще говорили, что ботву есть не хотите? — это Карандышева и в самом деле интересовало. Ведь по окончании стажировки придется возвращаться в Москву и рассказывать друзьям и подругам о том, что видел, что ел-пил…

— Это, друг мой, речь шла о цахараджине, — вновь наполняя рюмки, ответил Казачок. — Такой же пирог, только с листьями свеклы. Тоже вкусно, но мне не очень… Давай-ка по второй. За знакомство! Тебя как кличут?

— Александр.

— Ну, твое здоровье, Санёк!

Карандышев не успел выпить, как на веранде появился тот самый мрачный тип, который сделал ему замечание в переговорном пункте.

— Ты уже тут? — неприязненно, в упор спросил он у стажера. — И водку пьешь?..

Даже несмотря на то, что Александр прекрасно знал Володю, ему стало неуютно под суровым взглядом взрослого коллеги.

— Да я, это… Я ничего… — забормотал он, начиная подниматься. — Я сейчас…

— Сиди-сиди, — успокаивающе махнул ему рукой Казачок. И перевел взгляд на подошедшего: — Слышь, командир, не шуми, не надо. Ну пообедает парень со мной… На ваших-то харчах, военных, не шибко откормишься… А то давай, к нам подсаживайся!..

Он рассчитал точно: что-то нечленораздельно пробурчав, Володя демонстративно отвернулся и уселся за соседний столик. Тоже спиной к беседующим.

Теперь «засланный казачок», сам того не подозревая, оказался блокированным с двух сторон. Плюс стена за спиной. И Александр перед ним…

Между тем компания, в которой «гуляли» Полунин, Моисеев, Кузьмич, «тыловики» и «альфовцы», уже приняв «на грудь» по парочке «стопарей», вела себя все шумнее.

— Димкин, ну не выдрёпывайся, — сложив доброе лицо в широкую улыбку, напрочь утопив глаза в глубоких морщинах, уговаривал Кузьмич. — Прочитай последнюю «нетленку»!..

Полунин пожеманничал немного, ровно столько, сколько требовалось по заранее расписанному сценарию, потом начал. Поэма «За жизнь» (в смысле «О жизни») была длинной, как всегда острой, регулярно прерывалась раскатами хохота.

Дело в том, что приехавшим офицерам было предписано жить при своих подразделениях, где бытовые условия оставляли желать лучшего. Количество умывальников, отхожих мест и душевых в большинстве случаев не отвечало никаким уставным требованиям. Поэтому постепенно, декламировал Дмитрий,

Чтение поэмы продолжалось. Все собравшиеся слушали Полунина шумно, смеясь, громко перебрасываясь шутками и репликами. Такую компанию и в самом деле невозможно было заподозрить в «подставе». Ну а то, что один из слушателей вел себя сдержаннее остальных, еще ни о чем не говорило, может, он просто человек более суров… Или хмель его берет не так сильно… Этим единственным был Серега Моисеев, сидевший ближе всех к объекту.

Впрочем, Казачок особого внимания на соседний столик не обращал. Он усердно, даже несколько поспешно, подпаивал Карандышева. Откуда ж ему было знать, что тот перед застольем украдкой проглотил пилюлю антиалколоидина. Так что теперь главной задачей Александра было не переиграть, изображая захмелевшего солдата.

Тут как раз и принесли горячее. На столе перед обедающими возникли два глиняных горшочка, из которых струился густой мясной аромат.

— О, классная вещь! — алчно потер руки Казачок. — Это и есть лыжва. Пробовал?

— Не-а, — чуть неуверенно качнул головой Александр. — А пахнет вкусно.