Олег Коряков - Странный генерал

– Ясно. – Мор опять поклонился. – Но позвольте, сэр, высказать одно соображение. Сейчас в Йоганнесбурге спокойно и никаких мер к уничтожению предприятий не предпринимается. Однако при угрозе городу динамитные заряды могут быть заложены всюду почти одновременно. При этих условиях…

– Плевал я на эти условия! – перебил Родс. – Условия должны создавать вы. Для того мы и посылаем вас туда заблаговременно. Всюду, в охране каждого рудника у вас должны быть свои люди. Или такое вам не под силу? Я что-то начинаю сомневаться, справитесь ли вы с этой патриотической задачей.

Лицо Мора напряглось, надбровья взбугрились.

– Я справлюсь, сэр, – глухо сказал он.

Пленных в Преторию доставили благополучно, но возвратиться в Наталь Дмитрию не довелось. Его с товарищами включили в конвойную команду, которой предстояло транспортировать все сборище военнопленных, – а их набралось действительно более десяти тысяч, – в Лоренцо-Маркес, на нейтральную португальскую территорию. Таково было решение президента. Государственный секретарь Рейц и некоторые военные предлагали отправить англичан в Лиденбургские горы, но старик Крюгер воспротивился: «Бог не велит поступать так с нашими ближними. Кому не известно, что местность там для европейцев нездорова?» – и настоял на том, чтобы солдат и офицеров противника вывезти в Лоренцо-Маркес и там распустить, взяв с них честное слово более не воевать.

Удивительно, как фанатичная ненависть ко всему антибурскому сочеталась у дяди Поля с неуклюжей наивностью! Или в этом был какой-то скрытый хитрый смысл? Так или иначе, Крюгер очень прогадал. Честное слово военнопленные, конечно, дали, но, выехав из Лоренцо-Маркес морем в Дурбан, снова влились в английскую армию.

Все это случилось, однако, позже, когда Дмитрий и Брюгель уже вернулись в Преторию. Президентский адъютант, в подчинении которого оказались конвойные, приказал им ждать дальнейших распоряжений. Брюгель поворчал, но согласился и потащил товарищей к своему брату Франсу, владельцу одного из постоялых дворов.

Франс был ряб, одноног и молчалив. Оглядев родного брата, он только похмыкал, будто тот отлучался лишь в соседнюю таверну, потом ткнул в одну из дверей:

– Устраивайтесь в этой комнате, – и тут же ушел куда-то, припадая на подвязанную к культе деревяшку.

– Он у нас молчун, а душа добрая, – любовно сказал Клаус, улыбаясь в бороду.

И верно, кормили их в этом доме отменно, пить они могли все, что угодно, служанка постелила им пышные чистые постели и всем перестирала белье. Можно было спокойно передохнуть и понежиться после ратных трудов и утомительной поездки.

Первые дни Дмитрий, как и другие, валялся, ел да курил, потом бродил по городу. Тяжеловесные добротные дома на улицах Претории стояли покойно и неколебимо – как те старые угрюмые форты, что окружали трансваальскую столицу. Только по необычной многолюдности, по пестрой толпе приезжего люда возле правительственного здания, по тому, что все были при оружии, чувствовалось: война. Вовсю работали оружейный завод и динамитная фабрика, разбросанная в восьми зданиях, защищенных высокими земляными валами и проволочной сетью – громоотводом.

Отсиживаться, бездельничая, скоро надоело, а приказов от адъютанта никаких не поступало. Один раз они здорово напились, а наутро, встав с похмельной головой, Гуго Брюгель зашумел:

– Какого черта мы тут околачиваемся? Там без нас и Ледисмит возьмут, и вообще прикончат англичашек. Жен оставили на войне, а сами отсыпаемся в перинах! Пойду к господину Рейцу.

Старик и раньше не однажды говаривал, будто лично знаком с государственным секретарем, и не просто знаком, а в свое время имел честь оказать ему немалые услуги и потому мог надеяться на благорасположение высокого чиновного лица. Он и впрямь отправился в правительство и вернулся часа через два довольный и важный: Рейц поручил ему некое дело, суть которого старик товарищам не сообщил: видно, дело-то было секретное. Он сказал только, что завтра выезжает из Претории, берет с собой Клауса и Дмитрия, а остальные могут возвращаться в свое коммандо, к Бозе.

– Как же так? – забеспокоился Дмитрий. – Мне ведь тесть наказывал обязательно побывать на руднике.

Гуго задумчиво поскреб бороду. Рейц, конечно, большой человек и дело государственное, но подводить Артура тоже не годится.

– Ладно, езжай на свой рудник сейчас же, а завтра вечером, часов в шесть, встретимся на выезде из Йоганнесбурга… Поспевай.

Он здорово гнал лошадей и на рудник прискакал в тот же день. Из пондокки, нищенских лачуг негритянского поселка, завидя его, повыскакивали женщины, старики и детишки.

– Масса Дик приехал! Масса Дик!.. Какие вести привезли вы, масса Дик?

Они бежали за ним, вопили, бормотали что-то, цеплялись за седло и стремена. Дмитрий снял шляпу, помахал ею и, чтобы отвязаться от толпы, крикнул, кивая на слугу:

– Вам все расскажет Ганс. Оставайся с ними, Ганс.

Отхлынув от него, негры с криками окружили земляка…

Его встретил Мориц. Казалось, он готов был целовать пыльные сапоги хозяйского зятя. Радостно причитая и угодливо кланяясь, он повел Дмитрия в дом Бозе, поручив коня кому-то из слуг.

– Где Вейден? – грубовато спросил Дмитрий; он не любил Морица, льстеца и подхалима.

– Господин Вейден больной, масса Дик. Вы знаете, масса Дик, он немножко много любит доп, и потому у него всегда больная голова, масса Дик.

Вейден и впрямь был плох. Он совсем опустился. Из-под грязных седых лохм смотрели мутные, запухшие глаза. Засаленная порванная куртка висела на нем, как мешок. Однако пьян он не был. Всплеснув руками, старик бросился к Дмитрию, но тут же схватился за сердце, охнул.

– Болит… Это от радости, Дик… Это ведь ты, Дик?.. Бросили вы меня, забыли.

– Садитесь, дядя Клаас, садитесь. Что ты стоишь, Мориц? Дай господину Вейдену воды!

Мориц стремглав кинулся на кухню.

– Он не слушает меня, Дик, этот наглый негр. Он боится только сильных, а я слабый, старый человек, и он не хочет меня слушать. Понимаешь, не хочет! – Старик бормотал и хныкал, как обиженный ребенок.

– Успокойтесь, дядя Клаас, успокойтесь. Вот выпейте воды. Может, вам прилечь?.. Мориц, быстро ужин. Да побольше засыпь там зерна коню.

– И пусть он даст нам вина… Нет, пусть даст бренди. Скажи ему, Дик.

Мориц стоял, склонившись перед Дмитрием. Тот крикнул:

– Слышал, что сказано? Быстро!

«Да, худо дело», – подумал Дмитрий. Разговаривать с Вейденом о делах в тот вечер он не хотел, однако тот сам завел речь о руднике.

– Я плохо справляюсь, Дик, с поручением хозяина. Тут нужен кто-то другой. Этот Мориц все может растащить, я ему не доверяю.

– Ну как же он посмеет?