Вацлав Билиньский - Шестая батарея

Хорунжий только теперь понял, сколь велико здание училища. Он шел по коридорам мимо многочисленных аудиторий и других учебных помещений, пока не увидел дверь аудитории под указанным номером. За дверью было тихо. Вошел без стука.

Посреди комнаты высокий офицер стоял склонившись над макетом полигона. Больше в аудитории никого не было.

«Это, наверное, Казуба», — подумал хорунжий.

Офицер держал в руке толстую тетрадь. Видимо, готовился к занятиям. Услышав скрип двери, он, правда, оглянулся, но не обратил внимания на вошедшего. То, как был одет офицер, свидетельствовало о его полном пренебрежении к своему внешнему виду. Мундир был велик и сидел мешковато. Да и сапоги были, вероятно, на несколько размеров больше. Зато лицо его показалось Брыле симпатичным. Из-за внушительного носа он был похож на какую-то болотную птицу — цаплю или аиста.

— Вы командир шестой батареи? — спросил Брыла.

Офицер снова обернулся. Он был явно недоволен, что ему помешали. Заложил страницу в тетради, которую читал, подошел к Брыле.

— Да. А в чем дело?

— Я назначен в вашу батарею заместителем командира по политико-воспитательной работе.

Поручник высоко поднял брови и растерянно посмотрел на Брылу. Потом, протянув руку, поздоровался.

Хорунжий почувствовал крепкое рукопожатие. Это явилось полной неожиданностью для Брылы, не подозревавшего такой силы в этом худом, словно изможденном человеке. Тот окинул своего будущего заместителя изучающим доброжелательным взглядом и заключил:

— Наконец-то! Трудно было без замполита. Орликовский давно обещал.

Голос у него был слегка охрипший, глубокий. Мягкий говор выдавал выходца из восточных районов Польши.

— А вы, хорунжий, из каких краев? Случайно не из-за Буга? Сам я из Новогрудка. Здесь, в Хелме, меня все принимают за русского. Из-за моего акцента… Впрочем, я действительно жил в России несколько лет… С тридцать девятого. Завербовался на работу… Работал вначале в Смоленске, а потом объехал почти весь Советский Союз…

Взглянув на часы, поручник быстро собрал свои вещи а обратился к Брыле:

— А знаете что, пойдемте-ка в офицерский клуб пообедаем, заодно и поговорим. Вы уже были в общем отделе и интендантстве?

— Нет еще…

— Ничего, у вас будет время после обеда. Ну, пошли!

Офицерский клуб помещался в подвале главного корпуса. В это время там почти никого не было, лишь несколько офицеров различных званий.

Казуба козырнул одному из них.

— Полковник Воронцов, — объяснил он, — преподаватель тактики.

Они заняли столик у окна. Из него был виден плац, на котором занималась небольшая группа солдат.

Занятия напомнили Брыле фильм в замедленном темпе, который он когда-то видел. Курсанты, построившись в ряд, на расстоянии нескольких метров друг от друга, проделывали одни и те же упражнения по команде командира. Они резким движением высоко поднимали ногу и застывали так, похожие на оловянных солдатиков. Через несколько секунд звучала следующая команда, и курсанты опускали ногу и снова застывали. Спустя некоторое время раздавалась новая команда, и они выполняли очередное упражнение, напоминавшее замедленный ритмический танец.

Командир батареи, увидев, что Брыла наблюдает за занятиями, сказал:

— Это одна из самых молодых батарей. Она проходит строевую подготовку. Наша уже прошла.

К их столику подошла официантка. Казуба с улыбкой, которую дарят только хорошим знакомым, спросил:

— Ну, Зося, что хорошего сегодня на обед? Как прошло вчерашнее свидание?

Девушка покраснела.

— Вы, товарищ поручник, любите шутить. А на обед кислые щи и запеканка из риса…

Казуба весь передернулся.

— Как всегда! «Щи да каша — пища наша», — повторил он русскую поговорку. — Ничего не поделаешь! Придется страдать до победы, — рассмеялся он. — Зося, я привел с собой коллегу, он первый день в училище, у него нет еще талонов на обед, придумайте что-нибудь, ладно?

— Постараюсь, товарищ поручник!

— Наша батарея не останется в долгу…

Девушка ответила, смеясь:

— Если будете меня донимать — лишитесь моего покровительства.

Когда она отошла, Казуба сказал:

— Ничего девушка, а? С ней встречается один из моих курсантов. Невозможно за парнем уследить, все время крутится возле нее…

Брылу эта тема не интересовала. Ему не терпелось узнать, что расскажет Казуба об обстановке в батарее.

— Капитан Орликовский рекомендовал мне обратиться к вам за советом в отношении моей будущей работы…

Казуба сразу стал серьезным.

— Постараюсь кое в чем вам помочь. Во всяком случае, на сегодняшний день я, видимо, лучше других разбираюсь в этих делах.

— Как вы считаете, почему в батарее сложилась такая обстановка?

Казуба нахмурился. Долго молчал, словно подыскивая слова.

— Это объясняется, по-моему, целым рядом причин. И прежде всего неправильным подбором людей.

— А именно? — Брыла добивался более точной формулировки.

— Я подозреваю, что, когда формировали батарею — а это было в конце июля, — на комплектование ее личного состава оказали влияние люди… — Казуба заколебался, — ну, с той стороны…

Он умолк, увидев приближающуюся Зосю с двумя тарелками щей. Когда та ушла, командир батареи зачерпнул ложкой еду, попробовал и скривился.

— Ну и кислятина, черт побери!

Брыла нетерпеливо перебил его:

— Итак, вы утверждаете, что дело в плохом подборе ребят?

— Да нет же! Ребята способные. Только они еще чужие… не наши…

— Поясните, пожалуйста.

— Да вы же знаете: случаи дезертирства, листовки… А главное — это равнодушие, с которым неизвестно как бороться. Идет лекция — вроде бы слушают, надо выпустить стенгазету — рисуют, задаешь им какой-нибудь вопрос — вежливо отвечают. Но чувствуется, что все это им чуждо, что они относятся к этому равнодушно, если не сказать враждебно.

— Вы считаете, что батарея настроена враждебно?

— Ничего я не считаю, — пожал плечами Казуба. — В этом мне так и не удалось до конца разобраться.

— А пытались?

Казуба старательно собрал ложкой остатки щей в тарелке, отодвинул ее от себя и содрогнулся.

— Брр… гадость какая! Кто только выдумал эти щи…

После этого придвинул к себе тарелку с запеканкой, которую тем временем принесла Зося. Ел с аппетитом. Сделал вид, что не расслышал вопроса Брылы, но хорунжий не отставал от него.

— А как до этого проводилась политическая работа в батарее? Кто ее вел?

Казуба, не поднимая глаз от тарелки, сказал:

— Обыкновенно. Беседы, стенгазеты, политзанятия…

— И никакого эффекта?

Казуба сосредоточенно продолжал ковырять вилкой в рисе. Наконец, выйдя окончательно из себя, наклонился к хорунжему и изменившимся голосом заговорил: