Вацлав Билиньский - Шестая батарея

— А вы, капитан, — человек в одежде прелата повернулся к другому из присутствующих, — отправитесь в Люблин и явитесь там в Главный штаб к человеку, которого я вам назову. Он поможет вам устроиться в училище по вашей специальности. Вам я тоже запрещаю участвовать в каких-либо операциях.

В трапезной воцарилась тишина. Яркий луч солнца с любопытством заглядывал в окно. Узкая его полоса мягко легла на измученное тело Христа на большом, из красного дерева распятии.

Вдруг снаружи донеслись приглушенные голоса. Через минуту можно было уже различить звуки какой-то торжественной мелодии. «Прелат» остановился, прислушиваясь. Затем подошел к окну, взглянул на видимую отсюда главную площадь города, но тотчас же отвернулся.

— Опять демонстрация, — процедил он сквозь зубы изменившимся голосом и возвратился на место. Уселся в кресло, уставился на накрытый сукном стол и только спустя некоторое время, словно вспомнив о присутствующих, проворчал: — За все они заплатят сполна… Так вот, возвращаясь к нашим делам… — Он уже взял себя в руки и продолжал строгим голосом человека, привыкшего отдавать приказы: — Хочу вам дать еще несколько указаний и советов. Прежде всего — действуйте осторожно, опирайтесь на абсолютно верных и преданных людей. В организацию принимайте только проверенных в деле лиц. Командование наших отрядов в Хелме установит с вами связь. Для работы с курсантами и офицерами училища привлекайте и гражданское население, особенно женщин, — он улыбнулся при этом, — молодых, красивых женщин. Жилье найдете себе сами. Позже получите от нас другое, более надежное. Ну вот, пожалуй, и все… Вопросы есть?

Офицеры молчали. «Прелат» встал. Инструктаж закончился.

— Вы, майор, задержитесь еще на минуту. Надо изменить вам немного внешность, а то вас здесь хороню знают.

Сказав это, он опустил руку в бездонный карман сутаны и вынул толстый требник. Открыл его, вытащил лежавшие между страницами две сложенные вчетверо тонкие папиросные бумажки, расправил их и вручил другому офицеру:

— Это вам, капитан. И желаю успеха. Во имя нашего общего дела, — протянул он костлявую руку. — Прощайте!

Когда за капитаном закрылась дверь, человек в одежде прелата уже другим тоном обратился к майору:

— Слава богу, что вы не ушли с другими на Запад. В это тяжелое для родины время так мало осталось заслуживающих доверия людей. Позавтракаете со мной?

— С большим удовольствием, генерал.

Уже вечерело, когда на железнодорожную станцию в Хелме прибыл товарный поезд из Люблина. Из последних трех вагонов на перрон высыпали молодые парни. Большинство из них были в гражданской одежде, с узелками в руках. Вокзал заполнился шумом и гамом, который никак не могли утихомирить два командовавших группой офицера.

После построения, которое заняло немало времени, один из офицеров, рыжеватый блондин, сказал другому:

— Я побегу в училище, а вы, товарищ Чарковский, приведете ребят.

И, быстро покинув здание вокзала, он двинулся по улочке, ведущей в бывшее управление железных дорог. Вскоре он уже входил в вестибюль училища. Спросил у дежурного офицера, где найти начальника.

В кабинете полковника Ольчика находился и капитан Орликовский. Вошедший офицер обратился к начальнику училища:

— Поручник Лис с группой новобранцев из Люблина прибыл в ваше распоряжение…

Тем временем со стороны вокзала к училищу приближалась нестройная, растянувшаяся колонна ребят. Они шли не в ногу, не соблюдая равнение в шеренгах. Вид у них был далеко не военный. Когда подошли к главному корпусу училища, Чарковский остановил колонну, подозвал одного из парней и, оставив его за старшего, вошел в здание. Навстречу ему поднялся дежурный офицер, который тепло поздоровался с вошедшим и начал его расспрашивать о люблинских новостях. Они разговаривали, пока не появился поручник Лис. Тот еще издали крикнул Чарковскому:

— Отведите ребят на плац за училищем! Пусть там располагаются. Сегодня им придется спать под открытым небом.

— На голой земле? — забеспокоился Чарковский.

— Ну и что такого? — спокойно ответил Лис. — Лето же, ничего с ними не случится. Пусть привыкают к неудобствам.

— И кормить их сегодня не будут?

— Приготовим чай. А продукты у них, наверное, остались. Ведь получили сухой паек.

— Да, получили… Но, может, им все же дать чего-то горячего?

— Посмотрим, может, раздобудем где-нибудь котел супа. А теперь отведите ребят на плац. Когда ужин будет готов, я дам вам знать.

Дежурный офицер и Лис остались в здании, а Чарковский снова долго пытался сформировать из неорганизованной группы походную колонну. Подпоручник привел ее на простиравшееся за главным зданием поле и подал команду: «Приготовиться к ночлегу!»

Распоряжение вызвало замешательство среди будущих курсантов. Это были в основном молодые ребята, призванные в армию прямо из дома. Теперь они с интересом и беспокойством разговаривали о предстоящей службе.

— Неплохо для начала, — разглагольствовал один из них. — Спать на голой земле, когда рядом такое громадное здание. Пустили хотя бы в какой-нибудь зал, выспались бы на полу…

— Боишься ревматизм заработать? — рассмеялся невысокого роста, коренастый, почти квадратный, блондин. — Ты, Куделис, подумал, наверное, что едешь на дачу, а не…

— Заткнись, Сумак! — не выдержал тот. — И не цепляйся к моим словам. Надоели твои колкости…

— Смотрите-ка на него! Даже пошутить нельзя… Ишь ты, какой нежный…

В нескольких шагах от них группа ребят, разложивна земле свои узлы и готовясь к ночлегу, вела разговор об ужине.

— Интересно, дадут нам чего-нибудь поесть? — беспокоился худой шатен.

— И куда только в тебя все это влезает? Солитер, что ли, у тебя завелся? Все время что-то жуешь, а вечно голодный. Впервые встречаю такого, — добродушно смеялся уже лежащий на земле парень с курчавыми, непослушными волосами. — Столько ешь, Вирчиньский, а по тебе не видно. Выглядишь, как… ну как будто вышел из Майданека…

Худой паренек с невозмутимым видом выслушал колкости своего товарища и буркнул:

— Да ну тебя, болтай сколько хочешь, а я с удовольствием съел бы сейчас чего-нибудь. Например, горохового супу с тушенкой…

По соседству с ними обсуждали более серьезные проблемы.

— Здание-то красивое, а вот как сложится жизнь в этом училище — еще неизвестно. Началась она, прямо скажем, неинтересно, — задумчиво рассуждал вслух хозяин основательно набитого продуктами рюкзака. — И вообще, я жалею, что меня не направили в интендантское училище… Я же бухгалтер.

— В артиллерия математика тебе тоже пригодится. Да что теперь говорить об этом! Лучше посмотри на технику, — и паренек показал на стоявшие посредине огромного плаца, в двухстах метрах от них, орудия рязанского дивизиона, — отличные, а?