Вацлав Билиньский - Шестая батарея

Склонившись над журналом, он прочитал запланированную тему занятий — о «злосчастных» магнатах.

«Вот влип! — со злостью подумал Брыла. — Зачем было записывать в журнал другую тему?» И попытался объяснить:

— Я подготовил занятие на другую тему…

Лис взял тезисы, пролистал пару страниц, поглядел на Брылу, снова просмотрел несколько страниц. Отложив тетрадь, решительно сказал:

— Занятия я проведу сам. Потом поговорим…

Хорунжий сел за последний стол. Слушая невыразительный, монотонный голос Лиса, пересказывающего содержание известной брошюры, он с беспокойством подумал: «Теперь скандала не избежать… Надо было вести занятия по плану».

Когда офицеры покинули аудиторию, среди курсантов вспыхнула перепалка.

— Честно говоря, ребята, наш политрук мне нравится, — уверенно заявил Барчевский.

— Откуда вдруг такая любовь? — поморщился Целиньский. — С первого взгляда?

— Парень что надо. Сразу видно.

— Что же ты в нем увидел? Политрук, и все…

— Да разве сравнить его со Слотницким и даже Лисом?

— Не вижу никакой разницы.

— Как это не видишь?

— Разница, может быть, только в том, что Брыла лучше подготовлен…

— Брось ерунду пороть! Это идейный борец! Как можно сравнивать его со Слотницким?

— А что это ты в таком восторге? Может, он и тебя уже перековал на свой лад?

— Что это значит — «перековал»? Если он прав, то я признаю это…

— Ага! — сверкнули злостью глаза Целиньского. — Вы только послушайте его, ребята! Наступили нашему аковцу на хвост, так он со страху уже перекрасился.

— Ничего подобного! Просто знаю, как было дело…

— Значит, уже по-другому запел? — Целиньский сменил тон и заговорил теперь с язвительной ухмылкой: — Вот что значит умело поставленная пропаганда. Сразу видны ее результаты. А Барчевский просто трус. Получил, видимо, по мозгам и теперь дрожит за свою шкуру.

— Глупости говоришь! — возмутился Барчевский. — Еще раз говорю, если он прав…

Но Целиньский оборвал его:

— Теперь понятно! Надо быть осторожным с такими, как ты.

Такого оскорбления Барчевский уже не выдержал. Сжав кулаки, он бросился на Целиньского. Вмешался заместитель командира взвода.

— Только без драки! — строго прикрикнул он.

— А ты, Целиньский, не болтай, что взбредет тебе в голову, — встал на защиту Барчевского его приятель Клсштяк. — За то, что оклеветал человека, стоит врезать тебе по морде.

— А что я такого сказал? — начал вдруг оправдываться Целиньский. — Я и не собирался оскорблять его. Сказал просто так, чтобы поддержать дискуссию…

После окончания занятий Лис пригласил Брылу к себе и начал выговаривать ему:

— Почему вы не приготовили конспект?

— Приготовил, но по другой теме…

— Кто вам разрешил менять ее?

Брыла молчал.

— Если не желаете составлять конспекты…

— Но я ведь всегда готовлюсь к занятиям… — пытался объяснить Брыла.

Лис не дал ему договорить, хлопнул ладонью по крышке стола и неожиданно заорал:

— Замолчите! Слушайте, что я вам говорю…

Хорунжий замолчал. Заместитель командира дивизиона подошел к окну и повернулся спиной к подчиненному. Он, по-видимому, был вне себя от злости.

— Вас назначили на трудную и ответственную должность. Оказали доверие. А вы? Пренебрегаете работой, игнорируете утвержденный план занятий, не составляете конспектов. Вместо того чтобы проводить занятия, устраиваете какую-то… — он не мог подобрать подходящего определения, — какую-то болтовню! Я стоял у двери и все слышал.

— Я проводил занятия, — возразил Брыла.

— Лучше помолчите! — повысил голос Лис. — Какие это занятия! И вообще, вы еще слишком молоды, неопытны, чтобы применять свои собственные методы работы. Кстати, по-моему, порочные… Или взять хотя бы вашу последнюю стенгазету… Как она выглядит! Ни оформления, ни рисунков. Вы думаете, что курсанты будут ее читать?

— Будут! Большинство уже прочитали.

— Но какой у нее внешний вид! — возмутился Лис. Брыла хотел объяснить, что это только эксперимент, что таким образом он хотел привлечь внимание батареи к газете, но Лис срывающимся от возбуждения голосом произнес: — Из-за этой вашей дурацкой затеи мы потеряли первое место в конкурсе стенгазет между дивизионами. Хотя у вас, в шестой батарее, неплохие художники. Вот что из этого вышло…

— Но газета свою роль сыграла.

Лис нетерпеливо махнул рукой. Дальнейший спор не сулил Брыле ничего хорошего.

Вдруг зазвонил телефон. Поручник нервно вздрогнул и снял трубку.

— Поручник Лис слушает.

В трубке послышался скрипучий голос. Лис удивленно поднял брови.

— Меня и командира дивизиона? — переспросил он. — Закончим пока наш разговор, — сказал поручник, обращаясь к Брыле. — Меня вызывают к начальнику училища.

— Мне подождать?

— Видите ли… — начал он неуверенно и заключил: — Нет. Если потребуетесь, я вас вызову.

Увидев хорунжего, дневальный Врубель торопливо отложил небольшую книжку в светло-голубом переплете. Брыла успел взглянуть на название. Это был Полевой устав.

«Штудирует, — подумал офицер. — Вообще-то не положено заниматься этим во время дежурства».

Врубель смотрел как провинившийся школьник. Брыла, пряча улыбку, спросил:

— Все в порядке?

— Так точно, — ответил тот ломающимся голосом. Хорунжий направился в преподавательскую, но у двери вдруг обернулся.

— Дневальный, ко мне! — крикнул он.

По коридору раздался топот сапог Врубеля. Тяжело дыша, тот подбежал и отчеканил:

— По вашему приказанию прибыл!

— Где стенгазета?

Врубель огляделся, отыскивая взором стенгазету и плакат. С утра они висели напротив преподавательской. Но сейчас их не было.

— Не знаю… Кто-то снял… — пробормотал курсант озабоченно. Но тут же высказал догадку: — Может, старшина? Сейчас спрошу…

— Как вы несете службу? — разозлился Брыла. — Старшина!

В это время Зубиньский выходил из своей каптерки. Он запер дверь на засов и подошел к Брыле.

— Вы сняли газету? — спросил хорунжий.

— Я? Ну что вы… — Зубиньский тоже поглядел на голую стену. — Куда она могла деться? Дневальный, кто ее взял?

— Не знаю… Не видел…

— Разгильдяй, черт бы тебя побрал! — разошелся Зубиньский. — Находишься при исполнении служебных обязанностей и не видишь? Ну и дневальный! Кто же мог ее взять? — Он повернулся к Брыле. — Может, кто из дивизиона?

— С тех пор как поручник Лис вышел вместе с вами, товарищ хорунжий, здесь никто больше не проходил… — возразил Врубель.

— Молчать! — рявкнул Зубиньский. — «Не проходил»! Что ты мог видеть? У такого дневального можно всю батарею увести. — Он задумался. — Хотя нет! Если это кто-то из дивизиона, он увидел бы его. Кто же все-таки мог снять газету? Вы заступили в восемь?