Николай Бадеев - Принимаю бой

Особенно хорош был 64-пушечный линейный корабль «Ингерманланд», названный так в честь отвоеванных у шведских захватчиков исконно русских земель на побережье Финского залива. Он нес на двух палубах 64 пушки от 14 до 30-фунтовых. Корабль отличался исключительно высокими мореходными качествами, на свежем ветре он развивал скорость до восьми узлов. «Ингерманланд» был любимым кораблем Петра, четыре года на нем развевался его вице-адмиральский флаг.

А Петр уже работал над чертежами 100-пушечного корабля, таких и в иностранных флотах было один-два — и обчелся.

В кампанию 1714 года в составе Балтийского флота насчитывалось уже более двух десятков многопушечных кораблей.

А строительство плавучих крепостей продолжалось. Тысячи мастеровых, собранных со всей России, и день и ночь трудились на верфях. Люди жили в наспех сколоченных бараках, недоедали, болели, выносили жесточайшие наказания.

Флот рос. Он превращался в грозную силу.

— Я предчувствую, — обратился Петр к своим соратникам на торжестве спуска на воду линейного корабля «Шлиссельбург», — что россияне когда-нибудь пристыдят самые просвещенные народы успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твердой и громкой славы.

Знатоки морской старины пришли к выводу, что якорь, найденный на дне Невы, принадлежал многопушечному линейному кораблю Петровской эпохи. Под барабанный бой его «выхаживали» из воды сорок матросов.

А как же он оказался на дне? Это — загадка. Возможно, оборвался канат «толщиною в половину человека», а может быть, корабль снесло с места при сильном внезапном порыве ветра или наводнении… Ясно одно: он стоял на рейде перед домом основателя русского регулярного флота.

Ныне якорь установлен на берегу Невы, рядом с крейсером «Аврора».

— Про Полтавскую битву, конечно, знаете, а известно ль вам про «морскую Полтаву»?

Экскурсовод указал на весло в углу музейного зала. Посетители запрокинули головы: экая махина, метров четырнадцать!

— Вот такое помогло выиграть эту «вторую Полтаву» — подлинное весло русской галеры. Двенадцать пудов. Управлялись с веслом шестеро силачей-гребцов. А выделано оно из цельного ствола многолетней ели.

В Северной войне 1700–1721 годов балтийские моряки деятельно поддерживали армию. Сражаться со шведами приходилось вдоль северного берега Финского залива, где на ширину до 15 миль тянется великое множество каменистых островков и отмелей, так называемые шхеры. Там крупному кораблю не разгуляться. Поэтому сооружалось большое количество гребных судов — галер. Уж эти-то могли маневрировать в узких, извилистых проливах, на мелководье, среди камней и рифов. Длинные, с приподнятым острым носом, они имели до двадцати пяти пар весел, на каждом — пять-шесть гребцов. Такой корабль «мощностью» в 200–250 человеческих сил развивал скорость до семи узлов. Он нес десяток легких пушек, абордажную команду, запасы ядер, пороха, продовольствия. Галеры поменьше — до восемнадцати пар весел — назывались скампавеями. Гребные суда имели мачты — в открытом море можно было идти под парусами.

Шведы, обладатели сильного флота, относились к постройке русских галер высокомерно-пренебрежительно: куда этим «сороконожкам» тягаться с многопушечными линейными кораблями! В России думали иначе…

Солнечным майским утром 1714 гада Петербург провожал в боевой поход галерную эскадру генерал-адмирала Федора Апраксина. На девяноста девяти судах находился десантный корпус — пятнадцать тысяч солдат. Их предстояло доставить на восточный берег Ботнического залива. А оттуда до шведской столицы рукой подать…

На скампавеях находились Семеновский, Московский, Воронежский, Рязанский, Вологодский, Нижегородский и другие полки. Одетые в зеленые мундиры мужики шли пробивать для России выход в Балтийское море.

Впереди бежали дозорные лодки, чтобы, как образно говорил Петр, «безвестно не въехать в рот неприятелю».

Так дошли до длинного, лесистого полуострова Гангут, которым оканчивается северный берег Финского залива. И там на зыбкой линии горизонта увидели частокол мачт: тридцать один корабль привел шведский вице-адмирал Густав Ватранг. У него был строжайший приказ короля ни в коем случае не выпускать русских из залива.

Линия шведских кораблей вытянулась от полуострова в сторону моря на пять миль. Как сказочные замки, высились окрашенные в черный цвет корпуса пятнадцати линейных кораблей, словно облака парили паруса фрегатов. С палуб судов грозно глядели жерла 1127 орудий.

В небольшой защищенной островами бухте Тверминне, что в одиннадцати верстах от Гангута, галеры отдали якоря: драться с такой армадой плавучих крепостей невозможно.

И тогда из Ревеля на галерную эскадру прибыл Петр или, как приказывал он называть себя, шаутбенахт Петр Михайлов — это контр-адмиральское звание он получил за победу в Полтавской битве. На самой быстроходной галере шаутбенахт лично разведал позиции шведов и задумал «разволочь» неприятельский флот.

Петр велел перетащить по суше в самой узкой части полуострова несколько скампавей, чтобы устроить «конфузню» в тылу врага. Перешеек огласился стуком топоров. Полторы тысячи солдат рубили деревья, растаскивали гранитные валуны, настилали помост.

Получив донесение о готовящемся «переволоке», Ватранг собрал адмиралов и объявил:

— Положение русских безвыходное. Мы разгромим их по частям.

Десять кораблей под командованием контр-адмирала Эреншильда направились к западному берегу полуострова, туда, где русские будут спускать свои суда на воду. Другой отряд из четырнадцати судов под флагом вице-адмирала Лиллье вышел к бухте Тверминне, чтобы запереть в ней и уничтожить оставшиеся галеры артиллерийским огнем.

Петр зорко наблюдал за действиями шведов.

26 июля на море стоял мертвый штиль. Прекратив устройство переправы, моряки на двадцати скампавеях вышли в залив. Гребцы дружно налегали на весла.

Галеры как птицы пронеслись мимо кораблей вице-адмирала Лиллье. Те не шевелились — их паруса беспомощно повисли.

Вице-адмирал Ватранг встревожился. Куда идут галеры? Неужели убегают в Ревель? Какая досада! Он дал королю слово полностью уничтожить или пленить петровский флот. Жаль, что нет ветра — фрегаты быстро настигли бы эти суденышки.

И вдруг лицо его вытянулась: скампавеи круто повернули на запад, они обходили эскадру.

— Не пропускать! — спохватился Ватранг. — Открыть огонь!

Но ядра не долетали до галер. Если бы задул ветер и линейные корабли могли сделать хотя бы четыре-пять кабельтовых мористее!