ВОЛЬФЗАНГЕР ВИЛЛИ - БЕСПОЩАДНАЯ БОЙНЯ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА

С утра начались боевые действия.

Наши подразделения продвигались вперед к ма­ленькой деревне Панов, расположенной на востоке от Милеево. Рано утром начался бой без предвари­тельной подготовки с огня тяжелой артиллерии40. Мы защищали наши фланги, продвигаясь вместе со своими противотанковыми орудиями.

Редкий огонь русской артиллерии накрывал де­ревню и предполье. Мы спрятались за домами. Шел редкий дождь, я играл с котенком, слушал дальние залпы орудий и стрекот пулеметов до тех пор, пока не поступил приказ к наступлению.

Чтобы не подвергать лошадей опасности, мы тащили орудие и четыре ящика снарядов на руках. Незаметно подошли к поляне и пересекли ручей. Вода налилась в наши сапоги. Дальше пришлось поднимать орудие в гору на руках.

Мы не успели преодолеть еще и половины хол­ма, как на нас обрушился минометный огонь, кото­рый заставил нас остановиться и залечь в яму сре­ди посевов. Мы слушали, как рвались снаряды и гранаты. Я рассматривал тонкие усики в колосках пшеницы, колеблющихся на солнце.

Наконец обстрел прекратился, и мы потащи­ли орудия дальше. Как только снова начиналась стрельба, мы искали укрытие среди лугов, потом снова вставали и продолжали свой путь. Так мы достигли предварительной цели. Белые сигнальные ракеты поднимались из леса. Это были наши под­разделения, готовые к наступлению.

Через несколько минут они устремились из ле­са. Приказ был выполнен. Русские открыли беспо­рядочный огонь из винтовок и побежали, а мы нача­ли стрелять по отступающему противнику.

Теперь надо было изменить дислокацию, и мы стали тянуть пушки вниз через болото, а потом сно­ва поднимать их на крутой склон. Колеса опуска­лись в жижу до осей, а мы, стоя по колено в воде, тянули орудия дальше.

Мы разрешали себе сделать только короткую передышку, а затем лезли с орудиями дальше в го­ру. В конце концов заняли позицию в 400 метрах от залегших русских.

Под нашим огнем они начали беспорядочное от­ступление. Мы с нашим тяжелым грузом не могли поспеть за ними и отстали, но продолжали стрельбу осколочными снарядами по убегающему противни­ку. Оставив боеприпасы на холме, потащили орудия дальше к Милеево.

Руки ослабли, колени подкашивались, но мы не имели возможности отдохнуть даже на минуту. Пу­леметный огонь преследовал нас, пули свистели во­круг, разрывая землю у наших ног. Первого номера из нашего расчета ранило в голову. Он ползал по земле, с лицом, искаженным от ужаса и боли. Вто­рого номера ранило передо мной. Мы поднимались среди трупов и бежали не оглядываясь. Поблизости упал еще один солдат. Он кричал, схватившись за бедро, и ползал по земле, пока не замер на месте. Четвертого солдата пуля ударила прямо в грудь. Он захрапел, упал и больше не двигался. Все это про­исходило рядом со мной и лишь машинально отра­жалось в моем сознании. Пули пробили полы моей шинели и голенище сапога. Русские повернули и стали приближаться к нам. Из последних сил мы продолжали тащить орудие, цепляясь за спицы ко­лес, в то время как кровь стучала в висках и неисто­во билось сердце. Мы даже не успели испугаться, продолжая тянуть свои пушки.

Тут привели наших лошадей с передками41. Мы закрепили лафеты оставшихся орудий на передки и в диком галопе помчались в деревню.

Там мы поставили две своих пушки на боевые позиции и, смертельно уставшие, опустились на траву. С трудом хватали воздух, пот высыхал на на­ших искаженных лицах, образуя соленые корки, ру­ки и ноги окончательно обессилели. Теперь в наших глазах уже застыл ужас. Вспыхивали и танцевали какие-то картины последних часов выхода из боя. Мы стали вспоминать имена погибших. Я пребывал где-то между сном и бодрствованием и все же ясно представлял себе все, от чего мне только чудом удалось остаться в живых.

Я не чувствовал от этого никакой радости, вся­кая воля к жизни потеряла свою силу, душа воспри­нимала происходящее чисто механически, и лишь где-то внутри оставался бледный снимок, словно воспроизведенный фотокамерой. Силы оставили меня.

Ночью начался ливень. Мы сидели на корточках под брезентом, однако вода капала с него. Шинели промокли, а пот на белье еще не высох. Мы дрожа­ли от холода, застывшими пальцами сворачивали самокрутки и дымили, не в силах преодолеть уста­лости, охватившей нас этой июльской ночью. Пыта­лись организовать охрану, но уже к полуночи все за­снули, сидя на лафете, пока рассвет не разбудил нас. Мы даже забыли об опасности. Это было необ­думанно, вероятно, даже авантюристично предос­тавить свою судьбу звездам. Вера в милость Бога или фатализм, преданность или упрямство, при на­шей усталости и апатии уже не имели границ.

Ветреная, серая утренняя прохлада встретила нас сильным огнем артиллерии, минометов и про­тивотанковых орудий противника по нашим стрел­ковым окопам и едва обустроенным позициям. Рус­ская атака началась.

Широкими волнами и отдельными группами русские вышли из своих окопов на опушке леса в километре перед нами и атаковали наши войска на дальних склонах холмов мимо осыпающейся на по­лях пшеницы, а затем повели наступление по обеим сторонам улицы.

Огонь наших полевых орудий пробивал бреши в рядах наступающих, но тяжелая артиллерия не по­могала нам, так как осталась без боеприпасов. Мы стреляли. Наши снаряды поражали врага. Пулеметы вели непрерывный огонь, но русские, не обращая на них внимания, рвались вперед.

Появились первые раненые, а перед нами лежа­ли уже трупы убитых. У орудия остался только я еще с одним артиллеристом. Атакующие, наряду с не­мецкими солдатами, умирали буквально у наших ног, но неуклонно рвались дальше, в Милеево.

К полудню последние из противников пробежа­ли мимо нас. Мы развернули орудие и послали им вслед несколько снарядов. Нас поддерживали ос­тавшиеся в живых солдаты. Провода телефона были оборваны, и мы вынуждены были сражаться, не рас­считывая на помощь.

Вытирая пот с покрытых порохом черных лиц, все в пыли и глине, мы внимательно прислушива­лись к шуму боя, который медленно уходил на вос­ток. Наконец прибыл связной. Наши резервные вой­ска отбросили русских и восстановили позиции.

Мы оглядели друг друга. Мундиры кое-где были прострелены, но в целом сохранились.

Я время от времени беспомощно всхлипывал. Слезы еще долго бежали по моим щекам, покрытым слоем пыли и грязи. Я пытался найти забвение в си­гарете, но успокоился только на один час.

Ни близость смерти, ни угрожающая мне посто­янная опасность, ни страшное напряжение борьбы не позволили мне впасть в панику, душевная стой­кость дала возможность выдержать это ужасное испытание42.

Огневой налет противотанковых орудий боль­шого калибра облегчил наше положение. Я лежал в моем быстро выкопанном окопе и проснулся только от взрыва снаряда, разорвавшегося невдалеке от меня. Я увидел русских, которые суетились возле орудия. На дороге близ моего окопа вздыбилась земля. Одна секунда промелькнула между жизнью и смертью.