Николай Сташек - Крутыми верстами

Взглянув еще раз на солдата, Заикин поторопился к ротному, а встретив пробегавшего мимо автоматчика, позвал:

— Солдат!

— Слушаю, — остановившись, ответил автоматчик.

— Где Светличный?

Солдат не торопился с ответом. Посмотрев на комбата усталыми глазами, нехотя кивнул вперед:

— Тут они, в окопе, только, кажись, уже отвоевались…

Заикин не дослушал последних слов. Пошел широкими шагами вперед, устремляя взгляд то в конец канавы, то в сторону большака, где после небольшого затишья бой заклокотал с новой силой. «Отвоевался? Такого не может быть», — думал комбат о ротном, а когда солдат, выбежав вперед, наклонился над замаскированной ячейкой, Заикин подошел к нему. Остановившись, почувствовал, как зазвенело в ушах. Взбудораженная кровь, казалось, мгновенно остыла: в глубокой, узкой щели, очень похожей на могилу, лежал, вытянувшись во весь рост, младший лейтенант Светличный. Его лицо тускло серело, заострившийся нос и посиневшие губы застыли, а широко открытые немигающие глаза уставились куда-то далеко, в одну точку.

Увидев комбата, он болезненно пошевелил бескровными губами. Его руки потянулись вдоль тела, а в горле что-то захрипело. Заикин понял, что ротный, напрягая последние силы, намеревался что-то сказать, доложить о роте, но не смог.

— Что с командиром? — неожиданно выкрикнул комбат, обращаясь к солдату.

— Пропороло их… Пулеметной очередью в живот… Утром, когда поднялись в атаку…

Светличный не сводил с комбата глаз, видно, боролся со смертью, стремясь еще прожить хотя бы те немногие минуты, которые потребуются для доклада о том, как рота воевала, выполняя его приказ. Он еще больше вытянулся и, пытаясь подняться, рванулся всем телом, но тут же снова упал. Голова стукнулась оземь. Посиневшее лицо скривилось в еле уловимой улыбке, на верхней губе, казалось, все еще подрагивавшей, взъерошился белесый пушок.

Заикин поднялся. Рядом, над окопом, обнажив головы, стояли Кузьмич и автоматчик.

После ранения Светличного командование ротой принял на себя старшина Хоменко, но он не знал ни поставленных роте задач, ни установленных ей для связи с батальоном сигналов. У ротного он не стал допытываться, так как видел, что тому тяжело и без его вопросов. Но чувствовал он всем нутром, что и там внизу, у оврага, и у гребня лесистой высотки вели бой свои.

Туда и спешил он пробиться с ротой. Был уверен, что в том направлении наносят удары и другие роты батальона.

Перед комбатом старшина появился неожиданно. Похудевший, в обметанной липкой грязью, перекосившейся под широким офицерским ремнем шинели, с копной мокрых волос, выбившихся из-под суконной довоенной пилотки, представился:

— Старшина Хоменко.

Заикин нахмурился.

— Как же так, Светличного не уберегли?

Хоменко помрачнел.

— Как только развернулись для атаки, он бросился вперед. Рота дружно устремилась за ним. Фашисты заорали по-своему, драпанули, а с тыла подкрался броневик. Он и полоснул. Погибли там еще несколько наших. Ротный еще и после не сдавался, все командовал. — Взглянув под ноги, старшина со вздохом закончил: — Заберем с собой. Схороним в деревне, чтобы рядом с людьми.

Далее старшина доложил, что связаться с батальоном не удалось потому, что не могли туда прорваться посыльные.

На скатах, у большака в небе вспыхнуло несколько сигнальных ракет. Заикин выхватил у старшины бинокль, поднес к глазам.

— Роты Лаптева и Супрун пошли в атаку! Точно! — закричал он. — Давай ракеты, красные… А впрочем, хрен с ними! Давай какие есть. Поймут!

Хоменко отскочил в сторону, сложив рупором ладони, крикнул что было мочи:

— Рябоконь! Рябоконь! Где ты, сатана тебя бери?!

Из кустов, повисших над канавой, вынырнул приземистый, быстроглазый солдатик. Вытянувшись перед старшиной точно так, как вытягивался сам старшина перед начальством, придерживая два повисших на шее автомата и поправляя унизанный не менее чем десятком осколочных гранат ремень, не моргнув глазом выпалил:

— Тут я, товарищ гвардии старшина!

— Ты что?! — зарычал на солдата Хоменко.

— Набивал, товарищ гвардии старшина! Вот они, магазины, — хлопая по брезентовой сумке грязной рукой, оправдывался солдат, хотя было по всему видно, что паренек не из робкого десятка и подобран старшиной себе в ординарцы строго с учетом своего характера.

— Где ракеты?

Солдат, как будто только того и ждал, одним движением выхватил из сумки ракету и, зарядив ракетницу, спросил:

— Палить, товарищ гвардии старшина? — Хитро зыркнув глазами и не ожидая ответа, взмахнул ракетницей над головой.

Сырой воздух пронзили одна за другой несколько ракет, а старшина все торопил солдата:

— Давай! Давай! Пали!

Мотая головой то в направлении большака, где, судя по всему, началась атака главных сил батальона, то в небо, где гроздьями искр рассыпались выпущенные солдатом ракеты, Заикин выжидал подходящий момент, а когда почувствовал, что пора двинуться вперед, скомандовал:

— Рота, в атаку, ура-а-а!

Рота поднялась и с криками «ура!», стреляя, бросилась вниз по скатам высоты.

Удар роты оказался не только внезапным, но и достаточно сильным. Чувствовалось, что поредевшая боевая цепь противника прошивалась ее огнем насквозь.

Решающая роль в успехе атаки, несомненно, принадлежала комбату. Не чувствуя земли под ногами, он показывал пример бойцам, бесстрашно шел впереди. И, несмотря на грохот боя, он уловил приближавшийся из-за высоты, со стороны переправ на Десне, гул и рев танковых моторов. Спустя немного времени он увидел, как от гребня высоты на нескольких направлениях откатывались вражеские танки. От радости сжалось сердце. Василий понял, что противник не только опрокинут, но полностью сломлен, что ему не удалось отвоевать плацдарм и что в достигнутой победе есть немалый вклад и его батальона. Собравшись с силами, комбат еще раз закричал «ура!», и его крик, подхваченный ротой, слился с общим порывом атаковавшего батальона.

Перевалив через небольшую высотку и увидев невдалеке бежавшего к нему капитана Рындина, комбат остановился. Облизав горячие губы, он смачно сплюнул и уселся на траву.

— Ух-х! — громко выдохнув, смахнул градом катившийся по лицу пот. — Что же ты, чертов бес, так долго мурыжил, не атаковал? — усмехнулся он, взглянув в глаза свалившемуся рядом начальнику штаба. Рындин сгреб пилотку, отер лоб.

— Какая там атака? Вон сколько их поднаперло, — взглянул он в сторону догоравших, тщательно закамуфлированных вражеских бронетранспортеров. — Уж думал, хана. Людей погубишь, да и только.

— Все видел, только был не в силах чем-то помочь. К роте еле пробился, а там беда.

— Что случилось? — участливо спросил Рындин.