Алескендер Рамазанов - Дивизия цвета хаки

От виллы в сумерках подошли двое. Пограничники, капитан и старший лейтенант. Поздоровались. Быстро разговорились. Капитан – начальник выносной заставы – предложил офицерам переночевать в более человеческих условиях. Вот это дело. Спасибо, «зеленые фуражки».

Вилла оказалась не просто виллой, а путевым дворцом Захир-шаха. И внутри все было по-королевски. Никто не загадил, не разграбил. Мрамор, лазурит, стекло зеркальное. Кожаная мебель, красное дерево. А самое главное – во внутреннем дворе – бассейн. И можно искупаться. Ощущение той воды после жаркого дня в пустыне сохранилось у меня до сих пор. Много было бассейнов, рек, озер. В том же Афгане. И дни жарче бывали. Но этот «королевский» бассейн я не забуду никогда. Оказывается, можно было и вот так жить в Афгане, на королевской вилле.

Мы в бассейне разыгрались, как дети. Я схватился с огромным Сашкой Зяблинцевым. Он, ватерполист, скрутил меня быстро и завращал в воде наподобие винта. Саночкин отчего-то рассердился и выговорил Зяблинцеву. Пограничники пригласили нас на ужин, а Русаков распорядился сдать часть пайка на пограничную кухню. Вообще со стражами родных рубежей у меня были когда-то отношения. На польской границе, во Владимир-Волынской области. Один раз, в пургу, наткнулись на заставу. Помогите, солярка на исходе... Хрен дали! Даже разговаривать не стали. Все через бойца на воротах. Другой раз, во время работы в погранзоне за КСП, возле «самостийного» Лудина, я не был пропущен на заставу, поскольку спал начальник, а, кроме него, никто пропуск не давал. А за мной пятьдесят бойцов, план горит. Да еще солдат при нашем появлении доложил по телефону: «Там Советская армия пришла». – «А ты кто такой, поросенок, не Советская армия?» «Мы – пограничные войска КГБ СССР!» – гордо сказало «чмо» приворотное.

Застава в Шерхан-Бандаре была серьезная. Офицеров прикомандировали на полтора-два месяца чуть ли не с Дальнего Востока, для науки, как мне объяснили. Тут у меня возникло сомнение. Про себя, разумеется. А почему мы еще и границу афганскую охраняем? Очень уж ситуация не погранотряды, а заградотряды напоминала. (Вспомнилось: «Советская армия пришла...») Но прочь такие мысли. Пора было укладываться спать.

Спальных мест на вилле всем не хватило. Нам с Алишером, несколько смущаясь, командир предложил камеру для временно задержанных: «Там чисто, две койки...» Мы пошли за провожатым к низеньким бетонным сарайчикам. Действительно, место для ночлега было идеальным. Только вот комары...

Легли. Но заснуть было невозможно. Кровососы атаковали непрерывно. Что делать? Алишер обреченно замер. Я намочил простыню. На десять минут помогло. Потом комары стали ее прокусывать. Так. Я достал из кармана моточек нитки из стропы. Натянул по краям спинки. Намочил простыню. Повесил. Получился симпатичный гробик. Алишер заинтересованно посмотрел на сооружение, но примеру не последовал. Я залез в «гробик» и заснул. Проснулся я минут через десять от страшного сна. Меня душили во сне! Да что во сне! Я наяву не мог отдышаться! Все очень просто. Простыня подсохла и перестала пропускать воздух. Алишер беззвучно смеялся и отмахивался от комаров. Я сел на кровати. Закурил. Ну, блин, а как же пограничники в секретах стоят? А люди как у них спят? И мысль заработала. Что-то же у них есть? Я инстинктивно наклонился, заглянул под кровать. Там стояла бутылка. Я уже знал, бывает же такое чувство, что именно репеллент там, в бутылке. Так оно и было. В бутылке оказался диметилфталат. Знакомая, верная вещь. Все. Свободны кровососы. Алишер забеспокоился. «А кожа не облезет?» – «Гарантирую!» О, с каким наслаждением я спал в ту ночь. Легкий аромат гвоздики витал в моих снах. Кстати. Во второй вечер искусанные комарами офицеры отряда долго не могли понять, почему к нам с Алишером кровососы не подлетают. Костя Судак внимательно смотрел на меня на свету, а потом торжествующе заорал: «Да они от него шарахаются. Признавайся, химик, что изобрел?» Пришлось раскрыть тайну. Да, впрочем, этой бутылки на всех за глаза хватило.

Из «чудес», увиденных в шахской резиденции, запомнился еще высушенный и покрытый лаком «свинорыл» – реликтовый осетр, а по мне, так стерлядь недоразвитая. Ее кушать надо, а не бальзамировать. Но солдату память важна – когда еще парень из глухой вологодской деревни такую экзотику увидит!

С рассветом начали собираться в Иман-Сахиб. Там ожидался митинг на городской площади, выступление Садеки, концерт и посещение хлопкоочистительного заводика. Но сборы военной колонны – долгое дело! Если вечером машина военная сама прибыла на место – это не значит, что она утром заведется. Причем поломка будет весьма серьезной. У Мишки Новикова один из танков замер? Это же не колесо пробить на бронике! Пока чихали-пыхтели, связывались с Кундузом, я слонялся по пустырю, заходил в нищие лавчонки. Денег не было. На обмен тоже ничего. Под одним из навесов сидел пограничник, без знаков различия, пил чай из пиалки. Жестом пригласил меня, привстал в знак приветствия. Смугловат, глаза черные. Налил чаю, протянул пиалку, прижимая левую руку к груди. Свой товарищ, знает обычай. Помалу разговорились.

– У Латифа, говорят, побывал?

– Да, познакомился.

– Веришь ему?

– Ну... Кто мы для них?

– Между прочим, через него на нашу сторону не только контрабанда идет. Оружие, наркота. Они Нижний Пяндж с островов обстреляли. Знаешь?

Нет, этого я не знал. Известно было другое. Афганцы говорили, что у «духов» есть своя агентурная сеть в Узбекистане и Таджикистане.

– А наркота какая? «Травка», опиум?

– Опиум в основном. Сырец. Героин. Здесь уже варят. А печати кандагарские, пакистанские. Да и ваши тоже заколебали.

– А что наши?

– А кто на «УАЗах» через Шерхан в Союз катается?

Да, есть такое дело. Но «УАЗы», набитые барахлом афганским – «туда» и загруженные водкой – «оттуда», были прерогативой больших людей. Ну никак не меньше уровня командира полка или замкомдива.

– Думаешь, и они тоже?

– Тоже. И оружие, и наркота, и камешки.

– Лазурит?

– Дерьмо – лазурит! Покруче есть. Но мы их здесь не досматриваем. Все на нашей стороне.

Сведения эти и более конкретные были получены не даром. Не «безвозмездно». Вечером я нанес на «левую» карту капитана данные о дислокации отрядов самообороны, «духовских» постов и пр. Это были мои данные. Перепроверенные лично. Мне не нужно было докладывать наверх, где предпочитали «оптимистичную» информацию. И чего не знал либо в силу конъюнктурных соображений не хотел знать начальник, якобы и не существовало. У меня была другая задача: мои данные позволяли мне не чувствовать себя игрушкой в руках кабинетных стратегов и пушечным мясом, мои данные позволяли обеспечивать безопасность своих друзей. Вот такая разведка. Она легко организуется. Каждый ведь что-то знает.