Валериан Скворцов - Тридцать дней войны

…Вернувшись домой, в корпункт «Правды», я попросил переводчика Фам Куанг Виня задержаться и поработать вместе со мной над китайским досье.

В блокнотах каждого журналиста есть записи, которые с самого начала делаются не для публикации, а просто для памяти. Такими казались мне еще и поздним вечером 14 февраля заметки, сделанные в разное время после встреч с тогдашним помощником министра иностранных дел СРВ Нго Дьеном и главным редактором газеты «Нян зан» Хоанг Тунгом.

2 июня 1978 года, в разгар вооруженных столкновений на юго-западной границе с полпотовскими бандами, нападавшими на Вьетнам по прямой команде из Пекина, Ню Дьен рассказывал о широкой враждебной СРВ кампании, которую начало правительство КНР. 12 мая в переданном через посольство СРВ в Пекине специальном послании руководителям СРВ оно грубо и безосновательно обвинило их в «политике остракизма и изгнания» в отношении граждан китайского происхождения. Речь шла о так называемых хуацяо — проживающих во Вьетнаме лицах китайской национальности, среди которых пекинская агентура запугиваниями и посулами спровоцировала «стихийный исход» на «историческую родину». Десятки тысяч людей, подвергшихся психологической обработке, двинулись к вьетнамо-китайской границе. Власти СРВ, вопреки клевете руководителей КНР, делали все возможное, чтобы образумить этих людей. Однако в своих посланиях Пекин продолжал лицемерно обвинять Ханой в попытках «создать для Китая дополнительные трудности», возложив на него «бремя» по содержанию и устройству «изгнанников». Поэтому, заявляло китайское руководство, оно односторонне сокращает помощь СРВ на ту долю, которая необходима для обеспечения 50 тысяч хуацяо, насильственно якобы «выдворенных» из Вьетнама. Через три дня помощь была сокращена еще больше, так как число «изгнанников», по заявлению Пекина, достигло 100 тысяч. На 2 июня поставки риса, тканей, обуви и других товаров, остро необходимых Вьетнаму, едва начавшему возвращаться к нормальной жизни после тридцати лет непрерывной войны, были сокращены на 85 процентов, а затем и вовсе прекратились.

Не следует, однако, считать, что рис, ткани и обувь из прорезиненной материи Китай поставлял Вьетнаму безвозмездно. В поте от 18 мая 1978 года, опубликованной проявлявшей сдержанность вьетнамской стороной много позже этой даты, правительство СРВ заявило: «Начиная с 1975 года Китай прекратил всякую безвозмездную помощь Вьетнаму, а с 1977 года и займы. Одновременно китайская сторона проявляла медлительность в реализации тех договоренностей о помощи, которые были достигнуты еще до этого… По поводу уже строившихся объектов китайские руководители обещали нам, что они будут завершены как можно быстрее, что они считают ото своим интернациональным долгом. Но в действительности выполнение планов придерживалось, поставки машин, оборудования и сырья затруднялись или плохо координировались; китайские специалисты часто оставались без работы. По этим причинам строительство на большем числе объектов задерживалось, существенно влияя на планы ввода в действие многих предприятий».

— Мы, вьетнамцы, — закончил тогда беседу Нго Дьен, — стремимся не допустить сползания наших отношений с КНР к обострению, пытаемся не доводить дело до пропагандистской конфронтации. Однако вместе с тем вынуждены всесторонне рассмотреть вопрос: нет ли у Пекина целей, идущих намного дальше, чем просто намерение вызвать у нас хозяйственные трудности?

Реально оценивавшие существо зигзагов маоистского внешнеполитического курса руководители СРВ, конечно, не могли не видеть выкристаллизовывания в нем гегемонистских, великоханьских тенденций еще задолго до начала 70-х годов. И в той или иной мере они высказывали свою озабоченность этим. Принимая однажды делегацию правдистов, главный редактор газеты «Нян зан» Хоанг Тунг рассказывал:

— В 1956 году в нашу страну прибыл Чжоу Эньлай. Среди других достопримечательностей высокий гость посетил и старинный храм сестер Чунг, возглавивших в сороковом году освободительную борьбу вьетнамцев против китайских феодалов. По обычаю, принятому и у китайцев, и у нас, Чжоу возжег там ароматные палочки. На следующий день он спросил у наших руководителей: почему об этом не пишет вьетнамская печать, которая изо дня в день подробно освещала визит? Мне поручили ответить и я сказал: «Товарищ Чжоу Эньлай, наша задача заключается не только в том, чтобы информировать, но и воспитывать». Это был урок тактичности.

Я прожил во Вьетнаме несколько лет, побывал, пожалуй, во всех его провинциях. И нигде не сталкивался с проявлениями враждебности к китайцам только за то, что они китайцы. Более того, поражала иногда терпимость к провокационным акциям пекинской агентуры, пытавшейся устраивать всякого рода беспорядки среди хуацяо и не только в 1978 году, но и ранее, в частности во времена «культурной революции», которую Пекин пытался экспортировать во Вьетнам. Хунвэйбины, потерявшие чувство меры и реальности молодчики из лиц китайского происхождения, напрямую получали инструкции из посольства КНР в Ханое, постоянно сбивали с толку других хуацяо. Вьетнамские власти проявляли даже известное участие к запуганным или обманутым людям, видя в них жертвы навязанных им заблуждений. «Белая книга» МИД СРВ «Правда о вьетнамо-китайских отношениях за последние тридцать лет», в которой Пекину предъявлен полный счет, мягко говоря, недружественных актов в отношении вьетнамского народа и его государства, была опубликована в Ханое лишь в октябре 1979 года, через несколько месяцев после тридцатидневной войны. В самые горячие дни сражений на границе — в феврале — марте — комиссары в частях вьетнамской армии постоянно говорили бойцам: «Мы воюем не против китайского народа, а с теми, кто предал нашу дружбу…»

Еще до начала военных действий на вьетнамо-китайской границе, в июньские жаркие дни 1978 года, когда Пекин спровоцировал массовый исход хуацяо из СРВ, мне довелось беседовать с сержантом Вьетнамской народной армии, китайцем по национальности, Чыонг Динь Бао. Как мы бы сказали, сверхсрочник, кадровый военный, сражавшийся под Сайгоном, раненный на юго-западном фронте полпотовскими «красными кхмерами», Бао — человек с твердым характером, целеустремленной волей, убежденный, глубоко преданный революции и родине. Однако даже его не обошли вниманием провокаторы: предложили дезертировать и «уехать на землю предков».

— Мне назвали десятки имен, — рассказывал сержант, — младших командиров из хуацяо в нашей армии, которых якобы обошли повышением в звании из-за происхождения. Я бы мог привести сотни имен вьетнамцев, имеющих такое же звание, как и я, и в течение точно такого же срока… Однако спорить было бесполезно… Ими целиком владел исключительный интерес к людям только своей национальности. Это — как недуг…