Мариус Габриэль - Маска времени

Чья-то железная рука заставила ее голову склониться к коленям. Дыхание начало восстанавливаться.

Каплан вплотную наклонился к Анне. Она увидела, как искривилась его нижняя губа, и вновь последовал тот же вопрос:

— Где Филипп Уэстуорд?

— Клянусь — не знаю. Я ему не сообщала, что еду сюда. Он об этом не знает.

— Почему ты не сказала ему о своем решении?

— Я хотела первой встретиться с вами. Но это была ужасная ошибка. Я говорю правду. Я действительно ваша внучка.

Тело Анны вновь содрогнулось в конвульсиях от страшной боли в области почек.

Она в панике забилась в самый угол кровати, в отчаянии подняв руки вверх, чтобы хоть как-то защитить себя.

— Поговорим? — тихо спросил Каплан.

Анна судорожно кивнула головой, и волосы упали ей прямо на глаза.

— Кто он?

— Не знаю, — прошептала она, не отводя испуганного взгляда от электродов. — Он был моим любовником. Но я все равно не знаю, кто он на самом деле.

— Разве такое возможно?

— Филипп врал мне. Он помог найти вас. Но я не знаю почему. Только несколько дней назад я обнаружила, что Филипп лжет. Вот почему я приехала сюда без него.

Неожиданно Анна заметила движение руки индейца, в которой были зажаты электроды, и быстро прижалась к самой стене.

— Вы думаете, что я вру? Не позволяйте ему касаться меня.

Но черные змеиные глаза Каплана по-прежнему ничего не выражали, кроме холода.

— Кому ты сказала, что поедешь именно сюда?

— Никому.

Индеец схватил Анну за лодыжку и притянул к себе. Она завизжала от ужаса, когда электроды вновь коснулись ее тела.

Когда приступ кончился, Анна оказалась на полу. Она лежала, как брошенная сломанная кукла.

Анну вновь втащили на кровать, и Каплан снова склонился над ней:

— Расскажешь все?

— Я говорю… правду, — с трудом произнесла Анна.

— Кто он?

— Не… знаю.

— Почему он в этом деле?

— Не… знаю.

— Чего он от меня хочет?

— Своего… отца…

— Своего отца… что?

— Как и вы… его отец… пропал… без вести…

Все тело Анны горело, и каждый сустав болел так, будто его вывернули, а затем вновь вправили на место. Она думала, что, если к ней еще раз прикоснутся обнаженными электродами, она умрет.

— Рамон, воды.

Индеец пошел в ванную и вернулся оттуда со стаканом воды. Анна выпила его с жадностью, но стакана оказалось мало, чтобы утолить жажду.

— Пожалуйста , еще.

— А пока расскажи мне об отце Филиппа Уэстуорда.

— Как и вы, — прошептала Анна пересохшими губами, — он был солдатом во время войны и пропал без вести… Филипп думал… что… его отец исчез где-то… в России… в одном из концентрационных лагерей… как и вы…

— Это Филипп тебе рассказал?

— Да… Он искал своего отца всю жизнь. И поэтому захотел помочь и мне… в поисках. Филипп рассчитывал на вашу помощь.

— На мою помощь?

— Да. Вы могли указать… след.

— А какое отношение имеет его отец ко мне?

— Вы могли оказаться в одном лагере.

— И ты поверила этой истории? — зашипел Каплан.

— Не… знаю, — простонала Анна.

— Но он же не тот, за кого себя выдавал?

— Не… тот…

— Тогда кто же он?

— Не… знаю…

Анна завизжала, когда увидела, что рука с электродами вновь приближается к ней.

— Кто он?

— Не знаю! — Анна вдруг испытала самую настоящую ненависть по отношению к Филиппу. Ведь из-за него все и произошло. — Он использовал меня . Разве не понятно? Использовал меня!

Неожиданно Анну отпустили, и она скатилась на пол. Каплан какое-то время стоял молча и размышлял.

— Что ты думаешь по этому поводу, Рамон? — спросил наконец он.

— Одежда, — сказал здоровяк. — Ткань смягчает боль. Надо коснуться электродами обнаженного тела, мистер Каплан. Ее надо раздеть.

Анна рванулась с ужасным воплем:

— Пожалуйста, пожалуйста, не надо !

Легкая улыбка скользнула по губам Каплана:

— Мне кажется, она все-таки говорит правду.

— Правду, правду, поверьте!

— А может быть, еще попробовать? — предложил верзила.

— Думаю, что для нашей игры у нас не осталось времени, мой друг.

И с этими словами Каплан сел на кровать рядом с Анной. Она в ужасе отстранилась от старика, но Каплану в последний момент все-таки удалось схватить Анну за запястье. Его пальцы нащупали пульс, и старик начал внимательно смотреть на свои часы «Ролекс». Затем он ухватился за футболку и одним движением сорвал ее с плеч Анны.

— Нет! — взревела Анна, пытаясь защититься. Но индеец легко справился с ней.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, — спокойно заметил Каплан. Он начал рассматривать ожоги в районе живота, а затем, перевернув Анну, то же самое стал делать с ее спиной. — Кожа очень сильно опалена.

— Если останутся следы, могут сойти за укусы насекомых.

— Пожалуй, — согласился старик. Анну отпустили, и она, как раненый зверь, отползла как можно дальше от своих мучителей и вся сжалась в комок. Были видны только ее колени да черные затравленные глаза. Каплан сам взял электроды и пошел по направлению к Анне. Ее больная спина буквально вжалась в стену.

— Довольно интересный эффект, не правда ли? — спокойно заметил Каплан. — Обжегшись, ребенок начинает бояться огня. Ведь ты говорила мне только правду, не так ли, дитя мое?

— Да. Клянусь.

— Видишь, Рамон? Очень важно понять, когда тебе начинают говорить правду. А стоит переусердствовать, и объект сразу попадет в страну бреда и грез. Объект признаётся потому, что всеми силами хочет удержаться от сумасшествия, а также от того, что, признавшись, он надеется избежать дальнейших страданий. И тогда можно сказать, что цель допроса достигнута.

— Да, мистер Каплан. — Скуластое широкое лицо индейца расплылось в улыбке.

— Думаю, что теперь нам следует дать мисс Келли возможность отдохнуть немного. Позднее могут возникнуть еще кое-какие вопросы. Но давление, пожалуй, уже не понадобится. Не правда ли, мисс Келли?

Анна закивала головой в знак согласия.

— Вот и хорошо, — серьезно заметил старик. — А теперь открой, пожалуйста, дверь.

Индеец повиновался. Анна увидела, что ее мучители готовы вот-вот покинуть ее.

— Подождите, — неожиданно услышала она свой собственный голос.

Каплан медленно развернулся:

— Что такое?

— Так вы не Джозеф Красновский, да?

Старик только улыбнулся в ответ:

— Милая маленькая дурочка, которых французы называют «инженю». Думаю, что сюрпризы только начинаются.

— Вы не Джозеф?

— Нет.

— А кто же вы тогда?

— Я — это я, моя дорогая.

— А что же тогда случилось с Джозефом?

— С Красновским? — Вновь усмешка. — Разве не ясно?

— Нет. Что с ним случилось?!

— Он распался на составляющие элементы. Джозеф Красновский, насколько мне известно, в течение последних сорока восьми лет мертв.