Мариус Габриэль - Маска времени

— Человек, который был расстрелян, — с трудом спросил генерал по-английски. — Кто это был?

Кейт внимательно вгляделась в лицо генерала и, не найдя ничего интересного, холодно улыбнулась:

— Один из выживших.

С этими словами она вырвала руку, освободившись от цепких пальцев, и продолжила свой путь.

Ломовик родился в Колорадо, но никогда не бывал в Вейле.

Ничего подобного он не видел за всю свою жизнь, если не считать, конечно, ярких рождественских открыток, которые так любил рассматривать в детстве.

Был ранний вечер. Высоко над городом нависли снежные вершины гор, на склонах которых еще играли лучи заходящего солнца. Внизу же, в долине, уже лежали сине-фиолетовые тени. А сам Вейл казался сотканным из огней витрин и волшебно мерцающих на домах и деревьях лампочек. Ломовик увидел вывеску: «Добро пожаловать! Наш город основан в 1962 году» . Значит, это чудо всего на шесть лет старше его самого.

Они подъехали к стоянке, где были только «мерседесы» и «порше».

— Обычно въезд на машинах запрещен, — похвастался мистер Рей, выключая мотор. — Знаешь, сколько стоит мне эта стоянка? 10 тысяч долларов в год.

Ломовику нечего было сказать на это.

Мистер Рей вышел из машины и открыл дверцу. Ломовик взял багаж — тяжелые чемоданы, лыжи, лыжные палки, огромная дубленка, весящая не менее 50 фунтов, [10] 1 фунт — 0,4535 кг. — Прим. ред. и понес все это через улицу.

В каждой витрине магазина висели ярко освещенные дорогие вещи. Некоторые магазины выставляли на витринах только меха, и они завораживающе поблескивали в электрическом свете. Рестораны работали. Отовсюду доносилась рождественская музыка. По обочинам лежали сугробы. Мистер Рей с явным удовольствием сделал глубокий вздох и спросил:

— Чувствуешь? Какой букет! Словно шампанское.

Ломовик никогда в жизни не пил шампанского, но кивнул в знак согласия.

Мистер Рей тем временем подбежал к группке знакомых, возвращающихся с лыжной прогулки. Богатые, счастливые, не знающие проблем люди. В один голос они прокричали «хелло» на приветствие мистера Рея. Он не представил Ломовика, хотя некоторые из богачей бросали недоуменные взгляды в его сторону.

Мистер Рей и Ломовик подошли к симпатичному домику, украшенному балконами с железными перилами. У входа лежала целая гора дров. Они стали подниматься по лестнице, и Ломовик сразу ощутил тепло уютного жилища по контрасту с колким морозным воздухом улицы. Скорее всего, дом был оснащен хорошей отопительной системой, работающей беспрерывно. Во всем здесь чувствовались роскошь и богатство.

Пол был покрыт огромным ковром с фиолетовыми лилиями и зелеными листьями, который делал неслышными шаги. Мебель была мягкой и очень удобной. На стенах висело несколько картин, в основном горы и снег, в углу стояла бронзовая фигура ковбоя на вздыбленной лошади.

Повсюду, включая стены и потолок, было дерево, и это особенно украшало дом. Огромные окна выходили на горные склоны — излюбленные места лыжных прогулок.

— Купил еще в семьдесят втором, — не без удовольствия произнес мистер Рей. На вид ему было столько же лет, что и Контролю. Они даже были внешне похожи: оба большие, грузные, с крупными, хищными носами и подозрительным взглядом бесцветных глаз. — Тогда Вейл был еще деревней. Домишко переделал за последний год: немецкая кухня, отопление, отделка деревом.

Мистер Рей произнес все это как само собой разумеющееся. Его явно не интересовало мнение Ломовика.

— Отнеси багаж.

И Ломовик понес вещи в спальню. Постель поразила его: словно целый океан из розового атласа. А над ней — огромный портрет обнаженного мускулистого мальчика, чье тело застыло в напряженной позе — то ли экстаза, то ли муки. Картина смутила Ломовика, и он невольно подумал, где же ему приготовят ночлег.

Когда он вновь вернулся в большую комнату, то увидел, что мистер Рей налил себе в бокал виски и расстелил на чайном столике карту. Он водил по ней пальцем, делая какие-то пометки ногтем.

— Она живет здесь. Кондоминиум находится в Пота-то-Патч. Туда можно пройти пешком.

— Мне надо взломать дверь? — спросил Ломовик, уставившись на карту.

— Не будь задницей. Я дам ключи.

— Как вам это удалось? — недоумевал Ломовик.

— А зачем тебе знать?

— Точно. Незачем. Мистер Рей отпил из бокала.

— И вообще, закрой пасть. Оденешься как лыжник. Спортивный костюм, куртка, лыжи на плече, вязаная шапочка на твоей пустой голове — и прямиком в Пота-то-Патч. Войдешь в дом с таким видом, будто он твой, — вот и все.

— Ясно, сэр.

— Сядь! — приказал мистер Рей, указывая на софу. — Сядь и раскрой уши. Сейчас я скажу тебе, что нужно сделать.

Сердце рвалось из груди. Раньше он никогда так не нервничал, но это было волнение без страха. Ломовик чувствовал себя странно с болтающимися на шее темными очками и лыжами на плече. Снег скрипел под его тяжелыми ботинками. Ему казалось, что каждому с первого взгляда ясно, что он, Ломовик, здесь чужак, что кататься на лыжах для него так же дико, как летать по воздуху. Но никто не обращал на него внимания, и самодисциплина взяла верх.

Войти в кондоминиум оказалось даже легче, чем представлялось. Людишки, конечно, копошились вокруг, но никто не взглянул на Ломовика. Он просто открыл ключами дверь, стараясь дышать как можно спокойнее, и вошел внутрь. Затем всем телом навалился на створку. Вламываться в чужое жилье было для него делом привычным, дважды он совершал убийства по приказу Контроля. Но ничто не давалось ему с таким трудом, как это несложное на первый взгляд действие. В мире городских улиц Ломовик был как у себя дома, а неожиданно оказавшись в этой ожившей рождественской открытке, он начал вдруг задыхаться, словно рыба, выброшенная волной на берег.

Постепенно парень пришел в себя, выпрямился и стал осматриваться. В доме царил полумрак и сладкий, еле уловимый запах. Это был запах женщины. От страха не осталось и следа. Он все-таки сделал то, о чем его просили. Он очутился внутри. Ломовику даже захотелось, чтобы женщина оказалась сейчас дома, где-нибудь в постели, и спала…

Ломовик начал обходить комнату, опуская шторы на окнах и включая свет, как ему и приказывал мистер Рей.

Это жилище отличалось от дома мистера Рея. Поначалу Ломовик даже почувствовал беспокойство. Цвета здесь были не такими яркими и броскими, а мягкими, деликатными. Женщина, видно, сумела собрать очень большую коллекцию индийских безделушек, настоящее сокровище, разбросанное по всем комнатам. На картинах не было изображено ни снега, ни гор, но полотна таили в себе печать времени, и все они были в тяжелых золоченых рамах. Рядом со старыми мастерами на стене висели и абстрактные картины, которые Ломовик не в состоянии был понять. Мебель не была мягкой или комфортной, она оказалась старинной и украшенной резьбой. Глаза Ломовика невольно скользили по всем этим вырезанным фигуркам. На столе стояли фарфоровые и серебряные вазы. Ломовику никогда прежде не приходилось видеть такого количества фарфора, который переливался сейчас всеми цветами радуги. Женщине явно нравились старые красивые вещи. У нее, кажется, вообще не было ничего нового, а сладкий запах, между тем, нарастал и нарастал, будто рядом вдруг очутилось обнаженное женское тело. Ломовик ощутил, как похоть поднимается в нем откуда-то снизу: жгучая волна, готовая ослепить его в любую минуту.