Мариус Габриэль - Маска времени

— Мне жаль, Дрю, но моя мать в коме.

— Но эксклюзив , Анна!

— Нет. Есть вещи и поважнее.

— Тебя нельзя заменить.

— Это моя мать, Дрю, я не могу ее оставить.

— Послушай, это самая «горячая» история из всех, что тебе приходилось держать в руках. Только ты, Анна, справишься с ней. Мне звонят изо всех агентств и телевизионных компаний в Нью-Йорке. Бульварные газеты хватаются за любые подробности и печатают самые невероятные истории о докторе-маньяке и прочую чепуху. Левек заперся у себя в Петионвилле и ни с кем не собирается разговаривать, кроме «прекрасной ирландки». Местные власти, местные врачи из ассоциации пытаются с ним встретиться, но он упорно отказывается. Ты, только ты, можешь «расколоть» Левека.

— У тебя есть его досье, собранное мной. Пошли кого-нибудь еще.

— Анна, ты не понимаешь. Он хочет разговаривать только с тобой и больше ни с кем.

— Он будет разговаривать с каждым, кто станет ему льстить, он ведь — психопат.

— Нет, ты не слушаешь меня. Он — будет — говорить — только — с — тобой , — раздельно произнес Дрю в трубку, словно разговаривал с последним идиотом. — Лично, заметь. С глазу на глаз.

— Полно американских пациентов, Дрю, и у них есть неопровержимые доказательства. Кое-кто из обслуживающего персонала в Палм-Бич тоже не против дать показания. И опять же — все, что собрано в моем деле о докторе Левеке.

В трубке установилась зловещая тишина.

— Сколько времени ты собираешься провести у постели матери?

— Столько, сколько будет нужно.

— Но пребывание в коме длится целые месяцы, иногда годы.

— Знаю, — спокойно согласилась Анна.

— Ты хочешь сказать мне, что отказываешься от самой «горячей» истории в своей журналистской карьере, чтобы ухаживать за матерью, находящейся в коме?

Только сейчас Анна вспомнила, что все издания Маккензи дают доход около двух с половиной миллионов долларов и что это для него поважнее матери, отца, братьев и сестер, вместе взятых.

— Дрю, я уже сказала, что не могу бросить мать.

— Несмотря ни на что?

— Несмотря ни на что.

— Но тебе никогда уже не подвернется подобный материал. — Не получив ответа, он продолжал стальным голосом: — Келли, ты подводишь меня, а я не прощаю этого.

— Прости, — все, что она смогла ему ответить.

— Может быть, он согласится поговорить с тобой хотя бы по телефону? Нам Левек сказал «нет», но вдруг он переменит свое решение.

— Дрю, — резко ответила Анна, — мне сейчас не до этого. Ни по телефону, ни каким другим способом.

— Сейчас ты не получаешь никакого жалованья, верно?

— Да, никакого.

В трубке замолчали, и Анна слышала только тяжелое дыхание собеседника, напоминающее дыхание быка перед атакой. Наконец Дрю с трудом произнес:

— О'кей, я уважаю твои чувства. — Но ненависть в его голосе была неподдельной. — Перезвоню дня через два. — И он резко бросил трубку.

Анна еще долго стояла, скрестив руки на груди и чувствуя, как ненависть шефа проникает во все поры ее тела. Дрю знал, как можно задеть человека. Неужели она действительно упустила самый важный материал в своей журналистской карьере? Может быть, ей уже никогда не удастся сломать такого человека, как Левек? Дрю действительно мог лишить ее журналистского заработка в качестве наказания. Это было очень на него похоже. Анна годами могла теперь сидеть на одном месте, видя, как горячий материал проходит мимо нее. А сознание этого было для нее страшнее, чем мысль об аде. Но неожиданно она увидела все в ином свете. Да черт с ними, с этими Дрю и Левеком. Мать все равно выше всего. В конце концов, она приняла решение, а остальное — не важно. С этим и надо жить.

Вдруг что-то неожиданно привлекло взгляд Анны. Она не раз это видела, но только сейчас обратила внимание. Предмет стоял на полке и, как все остальное в квартире, тоже пострадал от разгрома. Безвкусная русская матрешка, обычный сувенир из России, так не сочеталась со всем остальным в квартире.

Анна подошла к полке и взяла деревянную куклу. Открутив ее, заглянула внутрь. Там оказалась кукла поменьше, в ней еще одна, потом еще и еще.

Анна открыла их все и выставила в ряд перед собой на столе — маленькие русские краснощекие бабы с наглыми черными глазами. Красные деревянные рты загадочно улыбались Анне. А самая маленькая была раскрашена под спеленутого младенца.

Видно, мама привезла это из России. Неужели она похожа на эту игрушку — женщина с двумя, а может быть, и несколькими «я». И даже дочь не знала этого?

Анна вновь вспомнила о Филиппе Уэстуорде. Он сказал, что с Кейт у них какие-то общие интересы. Филипп показался Анне одним из самых могущественных и значительных людей, которых она когда-либо встречала в жизни. Если он встречался с матерью когда-то в прошлом, то, без сомнения, Кейт тоже почувствовала бы магнетизм его личности. Неужели именно Уэстуорд встал между Кемпбеллом и матерью Анны? Во всяком случае, какое-то напряжение чувствовалось между двумя мужчинами еще вчера вечером. Этого вполне достаточно для всякого рода подозрений.

С этими мыслями Анна поставила матрешку на место и отправилась в больницу.

Анна вскрыла упаковку и достала переносной магнитофон, купленный утром. Она приобрела также и дюжину долгоиграющих кассет, в основном с музыкой, которая нравилась Кейт. Магнитофон был снабжен хорошими динамиками. Анна сразу же вставила две кассеты с записью «Волшебной флейты», чтобы мама могла прослушать оперу целиком и без остановки. Она распорядилась, чтобы музыка постоянно звучала в палате. Во всяком случае, ее звуки хотя бы заглушат шумы работающих приборов.

Музыка буквально взорвала тишину. Анна сидела у постели матери, держа ее ладони в своих, пытаясь уловить любое непроизвольное движение на окаменевшем лице в ответ на божественные звуки Моцарта. Раз или два ей показалось, что на губах Кейт появлялось подобие улыбки, и сердце Анны забилось сильнее. Она сидела и спокойно, мягко говорила, обращаясь к матери.

Примерно через час дверь открылась, и на пороге появился Кемпбелл Бринкман. Он устало поздоровался с Анной, а на Кейт даже не взглянул. Присесть Кемпбелл тоже не захотел.

— Что ты делаешь?

— Ее любимая опера. Я подумала, что это поможет вернуть ее к жизни.

Кемпбелл ничего не сказал, но выражение лица у него было совершенно безразличное.

— Адвокаты Кейт хотят срочно поговорить с тобой. Они предлагают тебе стать управляющей делами матери. Что означает полную недееспособность больной.

Анна медленно встала и вплотную подошла к Кемпбеллу.

— К чему такая спешка? И почему все это надо говорить в ее присутствии? — спокойно, но с гневом произнесла дочь.

— Ее здесь нет.

— Она здесь, Кемпбелл.