Александр Колотило - Афганистан идет за нами вслед

Все были знакомы с чудачеством Кнопки и прощали ей эти шалости. Но однажды проходил мимо палатки один полковник. Он только что получил это звание досрочно. И не только звание. Еще и орден Красного Знамени. И надо же было Кнопке его облаять! Полковник ухватился за пистолет. Но подоспевшие ребята отбили свою любимицу, утащив ее в палатку.

Полковник, задетый покушением на его авторитет, не успокоился. Взял себе в помощь двух товарищей из штаба и пришел расправляться с обидчицей.

— Посмотрите, у нее же красные глаза! Она двоих солдат из моего полка искусала, — доказывал он.

— Да у нее от рождения такие, — защищал свою воспитанницу «мама» Нечипорук. — И не красные, а коричневые…

Хоть у полковника и у его спутников на погонах было значительно больше, чем у каждого из обитателей «молодежной» палатки, Сашка не спасовал перед старшими по званию. Кнопку в обиду не дал.

— Тащи ее домой, — сказал Ласкину, передавая тому собачонку. — Да смотри не выпускай…

Оплошал Иван. Кнопка вырвалась из рук и, проскользнув под пологом, выскочила из палатки.

Полковник тут же выхватил пистолет, взвел курок и, набычившись, пошел к ней. Когда патрон в канале ствола, тут уж не до шуток. Подвернешься под горячую руку, а вокруг люди…

— Кнопка, беги! Беги, мать твою!.. — ругался Сашка Нечипорук.

— Пошла вон! — кричали ей другие. — Назад!..

Кнопка не привыкла к такому грубому обращению. Она стояла и, словно загипнотизированная, смотрела на пистолет, слабо помахивая хвостом. Выстрелы треснули сухо. Три. Один за другим. Собачонка, наверное, даже не поняла, что случилось — брошенная ударом наземь, она еще по инерции два раза вильнула хвостом…

Чувствовали себя все мерзко. С той поры полковник, проходивший в штаб мимо «молодежной» палатки, нередко слышал выкрики: «Убийца!»

Трудно объяснить его поступок. Всем показалось, что он был выпивши. А ведь знали его как боевого заслуженного офицера. Спустя годы Алексей будет служить под его началом, потом, когда тот пойдет еще выше, в Москву, будет часто встречаться с ним. И никогда этот офицер не даст повода сказать о себе, что он непредсказуемый генерал. Он всегда будет ровным, тактичным, сдержанным. Так что же тогда с ним случилось в тот день в Афганистане?!.

Наверное, подумает Степанов, в те минуты у полковника, как сейчас модно говорить, «поехала крыша»… Ехала она у каждого и по-разному. На войне как на войне…

Распутица началась в Кабуле в конце января. До этого стояли по ночам двадцатиградусные морозы. Днем на солнце подтаивал снег, а ночью опять лужи сковывал лед. Непривычной для десантников была эта первая афганская зима. Грань между нею и весной как бы отсутствовала. Было и то, и другое. Весна приходила днем, зима — ночью. А потом зарядили дожди. Шли они, не переставая, суток по трое подряд. Расчистится небо, блеснет солнышко… Не успеют ему порадоваться, как опять пойдет дождь.

Земля в лагере раскисла до такой степени, что просто не хотелось выходить из палатки. Того и гляди, зачерпнешь голенищами сапог густую и липкую жижу. Дорог не было. То, что ими могло называться лишь условно, машины разбили невероятно. Из лагеря выходили только автомобили с повышенной проходимостью. Идет, бывало, «ГАЗ-66-я», вода доходит до самого полика. У водителя уже ноги промокают. Словно катер на волнах, ныряет в глубокие колдобины. Но идет все же!

А вот с «ЗиЛами» дело обстояло хуже. Особенно туго приходилось водителю «водовозки». Сядет в грязи на самые мосты, тут уж никакой буксир не поможет, кроме самоходки. Она-то и таскала за собой «водовозку» к полевым кухням, баням, к скважине на аэродром.

Но что за мучение было — выезжать на проверку боевого охранения! Втискиваешься в «бэтээр-дэ», а за тобой тянется пуд грязи. Отчищай ее, не отчищай — все равно. Утром посмотришь на свою «десантypy» — плакать хочется.

Когда холодно, грязно и сыро, неуютно становится и на душе. Мало радостей было тогда у десантников. Книг днем с огнем не сыщешь. Если есть несколько потрепаных, то за ними уже большая очередь. К тому же, давали их читать счастливые обладатели в основном на обмен. Единственным светом в окошке были письма и кино. И, конечно же, газеты. В тот вечер вся почта опять отменялась из-за нелетной погоды. Оставался фильм. Механик уже колдовал в клубной палатке. Надо было спешить занять место на скамейке поближе к экрану. Иначе столько набьется народу, что и стоя ничего не увидишь. Да еще накурят. Кое-кто пытался поначалу с этим бороться. Но курильщиков оказалось больше. И глас ненавистников табачного дыма по-прежнему тонул в оживленном говоре ожидавших начала сеанса.

— А что ты нам сегодня покажешь? — начинал кто-нибудь заводить «кинодраматурга» старшего лейтенанта Володьку Коровина.

Тот недавно пришел в политотдел из артполка. Но освоился в новой должности быстро. Одно было плохо — показ фильма для него всегда превращался в пытку. Картину крутили на одном маленьком аппарате «Украина». Пленка постоянно рвалась. Каждую часть фильма приходилось заряжать при включенном свете. Если картина была интересной, «кинокрута» торопили, доставалось и Коровину:

— Что ты опять привез какую-то рвань!

— А вот у летчиков показывали «Экипаж»…

— Да там и «Трактир на Пятницкой» вчера крутили, а у нас…

— У них широкопленочные аппараты, — взвивался уязвленный Коровин. — А попробуй, найди что-нибудь подходящее к «Украине». Вот давай, Терентьев, завтра вместе поедем в крепость. Сам будешь выбирать. Не хочешь?.. Так чего ж подкалываешь?

— Володя, ты у нас самый лучший на свете кинодраматург, — продолжал посмеиваться Терентьев, — вечно из показа фильма драму сделаешь. Попроси у летчиков машину на прокат. Что стоит на один вечер?

— А ведь дело, — поддерживал Нечипорук.

— Да ладно, хватит вам, — доходил до белого каления Коровин, — смотрите «Кота в мешке». Что, плохой фильм?

— Сам ты кот в мешке, — вмешивался Ласкин. — Не привезешь хороший фильм завтра, выгоним из палатки.

— Baня, уж ты бы молчал… Вот попросишь подвезти в Кабул…

— Мужики, кончай, давайте смотреть дальше, — гасил кто-нибудь разгоравшийся спор.

И все страсти разом стихали.

В тот вечер показывали хороший фильм, цветной. На экране Петр Первый воспитывал палкой под дружный смех зрителей зарвавшегося прапорщика. Арап Ибрагим Ганнибал — «ликом черен и прекрасен» — тайно проникал в дом невесты…. Владимир Высоцкий, исполнявший главную роль, был неповторим. На самом интересном месте, когда неудачнику-прапорщику опять наломали бока какие-то обломы, экран в очередной раз погас.

— Давай, заряжай быстрее…

— «Кинокрут», чего там копаешься?.. — раздались недовольные голоса.