Александр Колотило - Афганистан идет за нами вслед

Демонстративно на глазах у кассира заворачиваем в газету французские очки, агатовые бусы, пару брелоков, сколько-то чеков. Два прапорщика и старший лейтенант — ребята крупные, рослые — загораживают спинами окошечко, подают сверток, проездные документы. Через десять минут билеты у нас в руках. Прапорщики успевают сбегать в продовольственный магазин. Рассовывают по сумкам хлеб, полено вареной колбасы, бутылки с лимонадом. Даже вино раздобыли. Марочное.

Садимся в самолет. Встречают две милые проводницы. Экипаж наш, белорусский. Чувствуем себя, как дома. Только взлетели, усатый «медик» и говорит: «А не пора ли подкрепиться?»

Достаем колбасу, все остальное. Завтракаем. Вскоре приземляемся в Баку. Перекуриваем на бетонке, заглядываем в ресторанчик. Жара. «Пива бы сейчас», — мечтательно говорит старлей.

Опять посадка. В салоне новые пассажиры. Рядом азербайджанец неопределенного возраста с молодой женой. Лететь вместе долго. Знакомимся. Мужчина смахивает на какого-то актера. Вспоминаю: да-да, на этого… из одесской киностудии. Теперь гадаю возраст. Можно дать и тридцать пять, можно и пятьдесят. Встречаются такие люди. Попутчика забавляет, что офицер в затруднительном положении. Он достает паспорт. Все чин чином. Фотография. Печать. Год рождения… Тридцать пять лет. И все-таки меня не оставляют сомнения. Мужчина смеется: «А теперь посмотри вот этот». И протягивает второй паспорт. Все то же: и фотография, и печать. Только год рождения другой. Прикидываю. Пятьдесят один. Качаю головой: «Живут же люди…»

Начинается обычный разговор: «Откуда?.. Что везешь?.. Сколько стоит?.. Продай…» Уступаю настырности азербайджанца, показываю сувениры. Предупреждаю: ничего не продается. Мужчина торгуется. Предлагает пятьдесят рублей. Отрицательно качаю головой. Не отстает. Семьдесят, восемьдесят… Делаю вид, что засыпаю. Назойливый попутчик уже успевает надоесть. Начинаю дремать. Вдруг будит: «Дорогой, сто рублей!»

Хочется зарычать: «Иди ты к черту, отстань! Вот навязался на мою голову!» Но сдерживаюсь. Наконец засыпаю опять. Дает знать пережитое волнение. Сквозь дремоту слышу, что-то объявляют. Улавливаю:

«Грозовой фронт… Минск… Вильнюс…» Сон как рукой снимает. Спрашиваю у своих. Те огорченно подтверждают: «Минск не принимает. Садимся в Вильнюсе».

Литва встречает пасмурной погодой. Холодно. Градусов шестнадцать. Кто-то шутит: «А у нас в Кабуле сорок пять». Предлагаем вернуться. «Что я вам такого сделал?» — отбивается он. Старший лейтенант достает из чемодана китель, набрасывает на плечи девчушке, одетой в легонькое платьице. Она с дедом села в самолет в Баку и теперь посинела от холода. Старик начинает протестовать: «У нас есть, есть, не волнуйтесь». Мы успокаиваем. Пусть хоть до аэропорта дойдет. Пока еще вещи разгрузят… Идем к зданию, а девчушка смешно путается в полах кителя. Он ей чуть ли не до пят.

Проходим в зал ожидания. Вынимаю из портфели тельняшку, прикидываю, где бы переодеться. «В туалете», — подсказывают. Через пять минут уже на привокзальной. Останавливаем такси: «На железнодорожный!..» Все разом уехать не можем. Договариваемся на два рейса. Водитель охотно соглашается. Первыми едут старший лейтенант с двумя прапорщиками, вторыми — я с «буденновцем». Таксист возвращается быстро. Плачется: «Старлей обругал и ничего не заплатил». «Ладно, — говорю, — возместим убыток». Приезжаем на вокзал, расплачиваемся. Даю две десятки. Спрашиваю у попутчиков, что не поделили. Офицер изумленно смотрит: «Мы же рассчитались. Десять рублей заплатили. И ты тоже? Ну, прохвост!..»

Так я и думал. Не могли наши. Не тот народ.

Берем билеты до Орши. Будем в ней утром. Вечереет. Прохожу мимо разговаривающих у входа солдат в форме внутренних войск. Стоят кружком. Человек пять. С девицами. На офицера — ноль внимания. Возвращаюсь: «Ребята, а каким чинам вы отдаете честь? Наверное, начиная с генерала?..» Те сначала рассеянно смотрят куда-то вдаль сквозь десантного старлея, потом вроде бы замечают. Небрежно бросают: «А что? Мы — чекисты…» И тут я взрываюсь. «Тюремщики вы, — говорю, — а не чекисты…» Мысленно вижу раскисшие от непрерывных дождей окопы, слышу знакомый рокот «полариса», в сторону которого обращены грязные босые ноги десантников, отдыхающих после смены на земляной лежанке, накрытой одним брезентом… Вспоминаю пулеметчика Юрия Фокина, вытаскивающего из «зеленки» тяжело раненного старшего лейтенанта. Теряя сознание, солдат в последнюю минуту закрыл своим телом офицера от пуль душманских снайперов. Погиб… Ему бы сейчас тоже вот так стоять с любимой девушкой. Юрий не поскупился бы на приветствие, он отдал за офицера даже свою жизнь…

«Эмвэдэшники» не ожидали такого оборота дела. Они заметно струхнули, особенно когда на помощь к «бешеному» старлею подошли еще три десантника. «Сдадим в комендатуру, — предложил кто-то. — Наши там под пулями, а эти…»

Я быстро остыл. «Не надо, — говорю, — пусть живут». Пошли в вокзал, солдаты следом. Начали извиняться. Простили.

Часов в десять поужинали в скверике. Уже совсем стемнело. Немного выпили. До поезда остался час, но тут один из прапорщиков «завелся»: «Чего пилить всю ночь? Махнем на такси. Две сотни бросим и через несколько часов дома». Мы отговариваем: «Подожди до утра. Билеты ведь взяли». Но нашему спутнику невтерпеж: «Не хотите, еду сам». Как мы не урезониваем — ни в какую. Останавливает такси. Договаривается. Все равно не соглашаемся. «Тогда еду я сам…»

Смотрим со старлеем, прикидываем. Вроде не пьяный. Водитель — мужик ничего. Предупреждаем: «Номер записали, не дай бог что случится…»

Божится, клянется: доставит в целости и сохранности. Соглашаемся: «Езжайте».

23 июня 1981 г.

Вчера ночью думал, что не смогу сомкнуть глаз. Однако сразу же словно провалился в бездонную яму. Спал крепко. Наверное, так бывает только дома.

На подходе к Орше быстро собираем постели, умываемся. И вот она, долгожданная Белоруссия! Утро прекрасное — солнца нет, но тепло. Переходим по деревянному мосту через пути, навстречу молодые парни с пивом.

— Ребята, где покупали?

— А вы откуда? — незнакомцы внимательно смотрят на наши коричневые от загара лица.

— Оттуда… Из Афганистана.

— Мужики, берите… — парни суют бутылки, мы благодарим, лезем в карманы за деньгами, но они обижаются, категорически отказываются.

Приходится взять бесплатно. В душе разливается что-то теплое, липкое. Пощипывает глаза. Хочется сказать: «Родные вы наши! Спасибо за доброту и гостеприимство. Как хорошо, что вы есть, что вы все такие…»

Садимся в такси. Водитель — скромный спокойный мужчина лет тридцати. Акцент выдает белоруса. Цену называет невысокую. Смотрим на обступающий дорогу лес, на зеленые обочины и радуемся. Ни тебе «афганцев», ни безжизненных гор, ни проклятых назойливых мух…