Константин Эрендженов - Сын охотника

Все четверо ездовых встали в ряд. Боец, пришедший со старшим лейтенантом, стоял между возами и строем ездовых, держа руки на автомате, а его командир стал проверять документы. Он не спеша подошел к Мергену и долго рассматривал армейскую книжку. Молча вернул ее. Подошел к Ризамату.

Мерген тем временем впился взглядом в след сапога, оставленный старшим лейтенантом.

Еще в тот момент, когда незнакомец остановился возле телеги и заговорил с раненым командиром, Мерген обратил внимание на отпечатки сапога незнакомца. Внешне сапог ничем не отлнчался от русского, но он был на немецкой подошве. Охотничий глаз Мергена сразу это засек. А когда старший лейтенант предложил Воронову немецкие сигареты, настороженность Мергена удвоилась. Мерген брезговал всем немецким и презирал тех, кто пользовался вещами, отбитыми у фашистов. Но все это были только чувства. По долгу же службы Мерген обязан был беспрекословно подчиняться старшему по званию. Он это и делал. И все-таки улучил момент, когда поторапливал Ризамата, под видом ругани сказать ему по-узбекски: «Будь начеку!» Был у них такой уговор.

Однажды они с Ризаматом случайно въехали во вражескую зону. Как только лошади Мергена выехали из леса и пересекли ручей, Мерген заметил немцев с автоматами. Он махнул кнутом на лошадей, чтобы двигались быстрей, а вожжами наоборот придерживал их, словно останавливал. А обернувшись назад и сообразив, что Ризамата немцы еще не заметили, он махнул рукой, будто торопил отстававшего, а крикнул по-узбекски:

– Назад! Враги!

Ризамат не понял его и во внимание взял только жест. Подстегнул лошадей, и те рванули вперед. Мерген соскочил на другую сторону брички и нырнул в кусты, крича:

– Ризамат! Немцы, немцы!

Гитлеровцы ударили по Мергену из автоматов, и только тогда Ризамат понял, что надо было слушаться словесного предупреждения. Спрыгнул с воза. Но его ранили.

Лошади с пустыми возами достались тогда фашистам. А Мерген и Ризамат, проученные этим случаем, уговорились принимать во внимание только слова, хотя бы они и были прямо противоположными жестам.

Ризамат сейчас принял приказ быть начеку. Но не понимая, что имеет в виду его командир, все время внимательно на него посматривал.

А старший лейтенант, проверив документы и вернув их бойцам, спросил у Мергена, есть ли в обозе носилки. И когда Мерген доложил, что носилок нет, тот, озабоченно нахмурившись, приказал немедленно сделать носилки и вернулся к Воронову.

– Зачем вам носилки? – удивленно спросил Воронов.

– Мы понесем вас, товарищ лейтенант, – бодро ответил незнакомец. – На этой колымаге вас не довезут до госпиталя. Вы захлебнетесь собственной кровью при первом же сильном крене. В медицине я кое-что понимаю.

– Десятки километров нести меня на носилках – это невозможно, товарищ старший лейтенант! – возразил Воронов.

– Я могу вызвать еще бойцов. Мы тут рядом стоим.

– Вы уж продолжайте свое занятие, а меня повезут вместе с другими! – категорически отрезал Воронов.

Старший лейтенант отвернулся, словно разозлившись, что его не слушаются. При этом он взял автомат на изготовку. Он не заметил, что пока он раздраженно говорил с раненым, Мерген подошел к нему сзади почти вплотную. И когда чужой круто обернулся, Мерген каким-то внутренним чутьем понял, что тот сейчас будет стрелять, и он прижал дуло его автомата к земле. Старший лейтенант все же дал очередь, одновременно выкрикнув команду по-немецки своему бойцу. В той стороне, где стоял его боец, раздалась автоматная очередь, а со стороны обоза – выстрел из пистолета. Алимжан упал, скошенный автоматной очередью. Но рухнул и незнакомый автоматчик.

Мерген тем временем, пригибая левой рукой автомат лейтенанта к земле, правой ухватил его за горло смертельной хваткой, как это делал когда-то с волками. Чужак выпустил оружие из руки и попытался вырваться из цепких рук Мергена. Но подбежавший Ризамат дал подножку, и враг повалился, обрушив на себя вцепившегося в горло Мергена.

– Берите живьем. Только живьем! – послышался голос Воронова.

«Старшему лейтенанту» скрутили руки за спиной и связанного положили возле первой брички.

Подошел Бадма и доложил, кто застрелил автоматчика. Оказывается, у одного из раненых был дарственный пистолет, который тот утаил от врача. Когда Мерген предупредил Ризамата по-узбекски, чтобы тот был начеку, вооруженный пистолетом раненый тоже насторожился. Он татарин, поэтому узбекскую фразу понял. И когда по едва уловимому жесту чужого лейтенанта подошел его «красноармеец» и с автоматом на изготовку остановился против строя ездовых, раненый догадался, что затевается что-то недоброе и на всякий случай взял автоматчика на прицел. И это потом спасло жизнь всем, кроме Алимжана. Раненый татарин и неизвестный, переодетый в советского бойца, выстрелили по сути одновременно.

– Мерген, учти, что здесь не все, – предупредил Воронов. – Этот тип говорил, что в лесу еще есть «бойцы».

– Это неправда! – истерично вскрикнул связанный «старший лейтенант». – Нас было только двое. Я буду говорить правду. Только правду, чтобы остаться жить. Я не немец. Австриец. До войны медик. В этом я вам не соврал.

– Хорош медик, который пошел на то, чтобы выкрасть тяжелораненого и притащить его к своим в качестве языка. Такой был у тебя план?

– Преклоняюсь перед вашей прозорливостью! – с наигранной подобострастностью проговорил австрияк, – Не пускайте меня, как это у вас называется, в расходование. Я многое могу сообщить вашему командованию.

– Едва ли вам стоит верить, – сказал Воронов и, обращаясь к Мергену, попросил осмотреть окрестность, нет ли там еще кого. Для этого советовал разойтись в трех направлениях, а ему оставить автомат фашиста.

– Товарищ лейтенант, разрешите всем не расходиться, – обратился к Воронову Мерген. – Я один пройду километра два по следу этих двоих и узнаю, были с ними еще или нет.

– Что вы, по следу трудно, – усомнился Воронов.

– Разрешите доложить, товарищ лейтенант, – приподнято заговорил Мерген. – Я сын охотника и сам охотник, волчьи норы находил по следу. А какой там след в летней калмыцкой степи, выжженной солнцем! Почти незаметно. И то находил.

– Если так, то желаю удачи. Учти, обоз не сможет двигаться дальше, пока не убедимся, что впереди нет засады.

– Я вас уверяю! – опять вскрикнул пленный. – Нас было двое.

Но на него больше не обращали внимания.

Мерген приказал Ризамату и Бадме, чтобы положили убитого Алимжана на последнюю повозку, где лежал только один раненый, а сами все время были настороже.

Не веря пленному фашисту, Мерген шел по его следу осторожно, однако довольно быстро: надо спешить – тяжелораненых долго держать в пути нельзя, им нужно скорее в госпиталь. Но и ехать вперед, не убедившись, что нет засады, опасно. Пробираясь по лесу, Мерген мгновенно реагировал на каждый треск сучка, шелест листвы. На пути вдруг попался ручей, и след «старшего лейтенанта» пошел вдоль этого ручья. Вскоре Мерген убедился, что фашист долго шел параллельно движению обоза. Ему уже было ясно, что диверсантов шло здесь только двое. Но надо узнать, где они заметили движущийся обоз. И Мерген продолжал путь по следам, которых другой человек вообще не заметил бы. В одном месте этот невидимый след проходил в нескольких метрах от колеи, по которой проехал обоз. Тут «старший лейтенант» стоял под дубом, курил свои сигареты. «Странный он, совсем не разведчик, – подумал Мерген, – столько следов оставил!..» Ни один зверь не оставляет столько следов! Заяц проскочит – никаких признаков. Разве что с перепугу рассыплет где-то свой горошек. Волчьи лапы отпечатаются только на песке или на мокром месте. Дикая кошка травы не примнет, камышинки не сломает. Не боится она. Наоборот, старается своим движением не отпугнуть добычу.