Василий Агафонов - Неман! Неман! Я — Дунай!

— Ну, достаточно об этом! Если у вас нет больше вопросов, товарищ Агафонов, можете идти! — недовольно проговорил генерал Брагин.

На другой день пришло письменное распоряжение фронта. Я с горечью распрощался со славной 914-й телеграфно-строительной ротой и ее боевым командиром капитаном Александром Алексеевичем Тимашевым. И невольно пожалел, что генерала Лукьянченко перевели в другую армию. «Григорий Сергеевич обязательно отстоял бы роту Тимашева», — думалось мне тогда.

Когда я передал Тимашеву распоряжение штаба фронта, он только и сказал:

— Слушаюсь, товарищ полковник.

— Александр Алексеевич… Мы с вами воюем с первого дня. По всем дорогам прошли вместе. Всякое довелось видеть. И мне, честное слово, жаль с вами расставаться. Спасибо за службу!

— Товарищ полковник, давайте выпьем наши фронтовые сегодня вместе, так сказать, на прощание. — Капитан Тимашев выскочил из канцелярии роты и через минуту вернулся с трофейной фляжкой. Поставил на стол два алюминиевых стаканчика, быстро разлил водку.

— За победу, Александр Алексеевич!

— За победу, товарищ полковник! И за скорую встречу!..

Встретиться нам больше не довелось. Вскоре нашу армию переподчинили 3-му Украинскому фронту, а 914-я рота осталась в распоряжении начальника связи 2-го Украинского. В дальнейшем, как ни пытался, так и не удалось узнать о судьбе капитана Тимашева.

В ночь на 20 августа во всех подразделениях состоялись митинги. Бойцы и командиры в своих выступлениях клялись сделать все, чтобы выполнить боевое задание.

В 4.00 во взводах и ротах политработники при свете карманных фонарей читали обращение Военного совета 2-го Украинского фронта.

«Дорогие товарищи!

Сегодня на рассвете тысячи орудий обрушат смертоносный огонь на позиции врага. Сотни самолетов сбросят бомбы на головы подлых захватчиков. Советские танки двинутся в бой. За ними могучей волной ринется вперед наша славная пехота. И для вас настал долгожданный радостный день наступления. Вперед, на полный разгром врага!»

Еще ночью ушли проделывать проходы в минных и проволочных заграждениях саперы. Специальный отряд 104-го стрелкового корпуса незаметно преодолел передний край неприятеля. Скрытно занимали свои окопы пехотные подразделения, приникли к прицелам артиллерийские наводчики. Но ничто не нарушало предрассветную тишину.

Чуть посветлел прохладный с ночи воздух, постепенно обозначились очертания дальних холмов и предгорий, окутанных легким сумраком, а по низинам поплыл туман. На востоке вспыхнул первый луч восходящего солнца, и все впереди нас заиграло яркими летними красками. Белый туман таял в седой низине, по холмам проступила яркая зелень. Землю окутывала тишина.

На НП командарма собралась вся оперативная группа. Генерал Трофименко посмотрел на часы:

— Осталось десять минут.

Еще десять минут тишины.

Командарм вышел из блиндажа, через несколько минут вернулся, подошел к подполковнику Поповичу, хищно впился глазами в циферблат. Секунда, другая, третья…

— Давай! — выкрикнул он.

Часы показывали десять минут седьмого.

Обвальный грохот сокрушил утреннюю тишину, воздух, словно спрессованный, неприятно сдавил со всех сторон, звоном залепило уши. Позади нас ударили орудия, собранные на семикилометровой полосе. А впереди, там, где еще минуту назад противник чувствовал себя в безопасности, рушились укрепления, обваливались доты и дзоты, беспомощно метались обезумевшие солдаты. В дело вступили реактивные установки. Один залп. Другой. Третий… По занятой врагом земле поползли языки огня.

Более двух тысяч орудий разных калибров и минометов под руководством командующего артиллерией армии генерал-лейтенанта Петра Константиновича Лебедева полтора часа обрабатывали позиции противника. Обычно артподготовку завершали залпы «катюш». На этот раз после них снова заговорили орудия и минометы, а в завершение опять ударили «катюши». Такого мощного артиллерийского налета я не видел еще в своей жизни.

Едва артиллерия перенесла огонь в глубь вражеской обороны, обрушили на врага свой смертоносный груз свыше двухсот штурмовиков 5-й воздушной армии генерал-полковника авиации Сергея Кондратьевича Горюнова.

С криками «ура» поднялась в атаку пехота.

Потянулись на восток первые колонны пленных. А в прорыв уже была введена 6-я танковая армия генерал-полковника Кравченко. Танки с пехотой на броне начали преследовать противника.

Наступила пора позаботиться о связи. Звоню на НП подполковнику Поповичу:

— Как дела, Григорий Кузьмич?

— Все в порядке, товарищ полковник. Проводная связь работает хорошо, радиосвязь пока не задействуем. ННСы готовы к постройке линий. Приступят к работе, как только еще немного продвинутся войска.

— Порядок. Имейте в виду, после смены артиллерией огневых позиций роту Каплия вывожу в резерв на осевое направление.

— Ясно. Одно плохо, товарищ полковник, телеграфно-строительные подразделения пока не могут приступить к постройке постоянной линии — все забито танками и их тылами.

— Этого нужно было ожидать, Григорий Кузьмич. Завтра к 18 часам ось связи должна быть построена до Хойшешти, туда к 19 часам переместится КП армии. Я получил задание обеспечить связь на новом НП на кургане Кириле, а вас, Григорий Кузьмич, прошу заняться постройкой постоянной линии для оси связи.

— Не беспокойтесь, товарищ полковник, все будет выполнено.

Я выехал в район нового НП. Но не так-то легко оказалось до него добраться. Дорогу забили полковые обозы наступавших частей, обогнать их было невозможно: то и дело встречались надписи «мины», «минное поле». Саперы производили разминирование, и всякое движение вне дороги запрещалось.

В одном из населенных пунктов, где недавно отгремел бой, повстречался с майором Фоминым, ставшим к этому времени заместителем командира полка связи. Кругом горели дома, которые никто не тушил, валялись трупы, которые еще никто не убрал, ветер носил по улицам черную копоть, ворохи бумаг, мусора. Едкий запах гари и дыма мешался со сладковатым ароматом печеных яблок, сиротливо висевших на обугленных деревьях.

— Что-нибудь случилось? — спросил я Фомина, заметив его озабоченность.

— Нет, нет, товарищ полковник, ничего не случилось. С поставленной задачей подразделения полка справляются успешно.

— Выше голову, Евгений Петрович. Мы идем по дорогам Европы, пусть теперь у врага портится настроение.

— Война, она везде война, товарищ полковник… По-настоящему будем радоваться после победы. Кто, конечно, останется живой… Видите, вон угловой домик с красной крышей, рядом с обугленным каштаном? Я только что оттуда.