Юрий Богушевич - В городке над Неманом

Димка — смуглый, вихрастый мальчишка — ерзал за обеденным столом.

— Мам, а ты гороху напарила? — спросил он, не отрываясь от глазуньи со шкварками.

— Ешь, не разговаривай, — ответила Елена Петровна. — Напарила тебе гороху, горе-рыболов. Бегаешь на Неман, да все попусту.

— А вчера дядя Максим вот таких четырех лещей поймал.

— То дядя Максим, а не ты, — резонно заметила мама и поставила перед сыном тарелку гречневой каши с молоком.

— Не буду! — запротестовал Димка. — Щи с грибами съел, яичницу съел, а кашу — не буду!

— Не хочешь — не ешь! Тогда и на речку не пойдешь! Спорить с тобой я не буду.

Димка тоже не спорил. Съел и кашу, и молоко, все время скорбно вздыхая и поглядывая через окно на прислоненную к забору удочку. Легкий ветерок чуть шевелил ее тонкий кончик, будто звал Димку: «Скорей! Скорей! А то все приваженные места на реке будут заняты!»

Мать тем временем вытащила ухватом из печи маленький чугунок, в котором с вечера парился горох.

Хорошо в субботу вернуться из школы! Уроки готовить не надо, гуляй себе сколько хочешь!

Димка пересыпал горячий горох в полотняную торбочку, достал из-под крыльца банку с червями, подхватил свою удочку и выбежал со двора.

Димкин дом, а вернее, дом его отца Антона Валентиновича Бодренкова стоит почти у самого Немана. Лишь прибрежный заливной луг да песчаная коса отделяют его от реки. Дом строился еще тогда, когда Димки и на свете не было, вскоре после войны.

Отец Димки был во время Великой Отечественной войны подпольщиком-партизаном. В День Победы надевает он свой лучший костюм с боевыми наградами, выходит, прихрамывая, на крыльцо, садится на верхнюю ступеньку. Притихший Димка усаживается рядом и долго слушает, как раздумчиво грустит в папиных руках балалайка. Димка хорошо знает эти песни — песни военной поры… Приходит во двор сосед Максим Савельевич, мастер паровозного депо, присаживается на нижнюю ступеньку и тоже молча слушает игру Бодренкова, слушает и курит креп-кий самосад…

Но это в День Победы…

А в обычные дни папа с утра торопится в школу. И на беду Димкину, в ту же, что и он. И хотя Антон Валентинович преподает в старших классах, а Димка учится лишь в пятом — попробуй-ка пошалить. Другому хоть бы что, а на Димку сразу шикают:

— А еще сын Антона Валентиновича!

Мама тоже педагог, но учит она не детей, а взрослых, в вечерней школе. Говорят, что в городе скоро еще одну школу построят. Вот бы туда, от отцовских глаз подальше…

Так размышлял Димка, а ноги несли его по лугу, затем на старый Екатерининский шлях и через мост, по которому теперь можно только ходить. Уж больно дряхлым стал этот когда-то широкий и прочный мост. И чтобы ненароком какая-либо машина не проехала по нему, по самой середине еще одни перила установили. Ходить ходи, а ездить — нельзя!

Мостов у них, правда, хватает. И железнодорожный, и бетонный, и деревянный, и вот этот, самый старый, по которому торопится на тот берег Димка.

И уже издали видит, что на самом удобном месте, в прогалине между камышами, сидит дядя Максим. Подойдя ближе, Димка так и застыл на мосту, глядя, как опытный рыболов не торопясь вываживает здоровенного леща. Вот он подтянул рыбину к берегу, осторожно подвел снизу подсак на длинной ручке и резко поднял его над водой. Ох и забился лещ в сетке! Но поздно! Дядя Максим быстро засунул его в прислоненный к пеньку рюкзак и огляделся вокруг. Не любит он, когда подходят, рассматривают и хвалят его добычу — ловить мешают и рыбу распугивают. Надел пару горошин на крючок и снова забросил удочку.

Посмотрел на все это Димка с завистью, вздохнул и стал выбирать место для ловли. В камышах — занято. Дальше по берегу ни кусточка, ни деревца. Тень ляжет на воду — рыбу отпугивать будет.

Решил половить с мостового быка. Благо, рядом с пешеходной дорожкой часть дощатого настила снята, спуститься вниз нетрудно. Так и сделал.

Бык книзу расширялся, сидеть здесь было удобно и даже уютно. Димка насадил червяка — решил попробовать сперва на него — и забросил удочку.

А как видно все вокруг! Вон, за лугом, Димкина улица, даже дом свой увидел. Антон Валентинович дом поставил на высоком фундаменте — знал, что в половодье река весь пригород заливает. А за их улицей по косогору поднимаются дома, дома, дома. В зелени садов, черемухи, высоких кустов сирени. Вот где цвету бывает весной! Правда, сады давно отцвели, сентябрь на дворе, но зато яблок, груш там — уйма!

Димка загляделся и не заметил, как под мостом появилась плывущая по течению лодка. А в ней сидел его дружок по школе Сашка Воробей…

— Эй, Димка! Рыба удочку гнет, а ты спишь! — крикнул Сашка.

Димка схватился за удочку, дернул. Поклевки, конечно, не было. А Сашка смеется:

— Ом-манули дурака на четыре кулака!..

Димка швырнул в него горстью гороха, да не добросил — лодка уходила от моста. Но в том месте, куда попал горох, в прозрачной по-осеннему воде мелькнул серебристый бок рыбины. Ага! На горох бросаешься!

Димка насадил на крючок горошину, и через минуту увесистая плотвица уже трепыхалась у него в руках. Куда же ее? Садок дома забыл. На берегу в траве спрятал бы, а здесь? Раздумывать долго не стал. Затянул потуже ремень на штанах, а рыбу — за пазуху.

И началось! Поклевки шли одна за другой. Холодная плотва трепыхалась за пазухой, лезла за спину, щекотала бока, но Димка не обращал на эти мелочи внимания. Азарт охватил его.

А солнце было еще высоко. Значит, клев будет хорошим до заката. Что же с рыбой делать? Димка от злости даже заскулил по-щенячьи. Неужели домой бежать придется? А там — мама. На реку больше не пустит. Вот беда! На крючке снова завозилась плотвица, да еще какая! С полкилограмма! Снял ее Димка с крючка, засунул за пазуху.

— Эй, Дима! Ты чего это скулишь? — раздался сверху голос дяди Максима.

— Садок забыл, а тут плотва на горох пошла! Во, глядите, какую вытащил, а класть некуда!..

Какое-то время дядя Максим молчал. Димка уже подумал, что он ушел. Но вдруг перед его носом замаячил садок. Да какой! С двумя обручами, на тонкой шелковой бечевке.

— Держи, рыболов! Занесешь завтра. И запомни: на рыбалку поспешай не торопясь, а то и уду в другой раз забудешь взять.

— Спасибо, дядя Максим! Большущее спасибо! А вы чего так рано уходите? Солнце еще только на закат пошло.

— Мне в ночную смену. Да и хватит — пять лещей взял, ну и ладно. Жадничать, брат, нельзя. Бывай, Дима! Отцу поклон передай.