Ольга Матюшина - Песнь о жизни

Пришла Муля. Я бросилась к ней:

— Война!

Молча стоим, говорить трудно. Не знаем, не можем найти слов. Что же теперь? Я художник, но сейчас нельзя рисовать природу, цветы. Надо включиться в общие ряды. Наверно, будут организовывать бригады художников.

Прошло всего несколько часов, а как все изменилось! Утром дом был полный жизни, звенели молодые голоса. Сейчас все затихло… А завтра я, видимо, останусь одна. Леню мобилизуют, Иру — тоже. Мое одиночество разделит лишь Неро. Впрочем, и его могут взять на фронт.

— Не тревожься, Оля, — успокаивает Мария Владимировна. — И для тебя найдется работа. Все мы теперь солдаты…

Война перевернула жизнь. В первые дни у меня было времени даже думать.

— С сегодняшнего дня полное затемнение квартир, — сообщили из домоуправления.

Нужно спешно что-то прилаживать на окна. Пошла в магазин — там очереди. Дома целый день звонил телефон. Прощались уходившие на фронт друзья.

Часов в восемь пришел Саша, товарищ Иры. Я привыкла его видеть немного ленивым, чуть насмешливым. Теперь он другой. В нем чувствуется сила, воля.

— Саша, посидите, еще успеете.

— Спасибо, я тороплюсь. Через час должен быть в своей части.

— У меня готов чай.

— Нет, нет. Я забежал на минутку проститься и попросить Иру выполнить несколько поручений.

Передав дела, он протянул руку:

— Всего вам хорошего!

— Счастливо, Саша! Желаю вернуться здоровым!

Говорили весело, но голоса срывались. Вышла проводить. По улице всё шли и шли мобилизованные. И шаги их были твердые, четкие. Самым, пожалуй, сильным впечатлением первых дней войны был для меня этот непрерывный шаг по мостовой. Казалось, все наши люди поднялись и вот так, в ногу, шагают к границам своего отечества.

Уже одиннадцать часов. Беспокоюсь об Ире. Как она попадет в город? Остаться ночевать на даче она не может: завтра рано надо быть на заводе. Вдруг Неро бросился к двери: значит, она. Неро с улицы слышит ее шаги и с лаем летит к двери встречать.

Отбиваясь от бурных ласк собаки, Ира подала мне букет цветов. Она всегда приносит цветы, самые лучшие, самые удивительные. Эти были — полевые, но измятые, поломанные.

— Ирочка! Измучилась, бедняга, да?

— Очень. Едва попала в вагон. Ну и давили! Думала, живой не приеду.

— Ты где о войне узнала?

— Соседка на даче сказала. Сначала я не поверила.

Поговорив о событиях дня, усталые, легли спать. Ночью раздался резкий звонок и стук в дверь.

— Воздушная тревога. Идите в убежище!

— Мы все в саду, идите к нам, — кричали соседи.

— Спать хотим, — ответила я и снова легла.

Что такое бомбежка, я тогда еще не представляла.

Летели дни. Одни события сменялись другими. Закон об обязательной трудовой повинности. Указ о прекращении отпусков.

Жаль Иру. Она должна была уехать во второй половине июня в отпуск, но срочная работа на заводе задержала. Для нее этот отпуск был не просто отдыхом: ее ждала встреча с женихом, свадьба. Теперь он в родном городе, она — здесь. Когда встретятся? Может быть — никогда.

Скоро пришлось собирать на фронт Леню. Его мобилизовали на пятый день войны.

С фронта шли нерадостные вести. Враг все дальше и дальше проникал в нашу страну. Поредело население Ленинграда. Произошли перемены и в нашем доме. Внизу с женой, сыном и сестрой живет Ведерников. Сестра его работает в одной с ним типографии. Оба — старые члены партии. Они с первого дня переключились на военную жизнь — ушли на казарменное положение. Сын Сергей — студент, комсомолец — вступил добровольцем в армию.

У Ведерниковых всегда было много молодежи. Хлопотунья Любовь Николаевна — жена Ведерникова — старалась сытно и вкусно накормить семью. Теперь никто не обедал дома. Любовь Николаевна одиноко сидела на крылечке.

— Мне все еще не верится, что война, — сказала она. — Может, как финская, скоро кончится?

Война втягивала в свой водоворот все больше и больше людей. Ушла медсестрой на фронт Таня Маркова. Она с теткой жила наверху. Квартиру в первом этаже, с окнами на улицу, занимал писатель Тощаков. Он с часу на час ждал повестки о мобилизации. Его старшая дочь, тринадцатилетняя белокурая Эльга, очень боялась за отца. Восьмилетняя Инна хотела видеть папу военной форме. Она не могла понять тревоги сестры.

— Его могут убить, — горячо говорила Эльга.

— Нет, не убьют! Папа получит орден, — уверенно отвечала Инна.

Хозяйственная, всегда занятая, Эльга теперь бродила по комнатам, не находя себе места. Подруги Инны плакали: отцы и братья их ушли на фронт.

Закон о всеобщей трудовой повинности мобилизовал большинство женщин на окопные работы. Дети остались одни. Они важно ходили, позвякивали ключом от комнаты, повешенным на шею. Скоро поняли, что надзора над ними нет, и они могут делать всё, что хотят.

Мальчики из соседних домов играли в войну. С дикими криками носились они по саду. Часто девочек, мирно сидевших с куклами, брали «в плен», вели «на расстрел». Тогда по саду неслись крики о помощи. «Враги» мчались вдогонку за удиравшими «пленными». Из-за кустов выскакивали «красноармейцы», отбивали девочек. В этих схватках больше всего страдали куклы: они теряли свои шляпы, локоны, а часто ноги и руки.

Интересно было наблюдать за изменением игр ребят. Девочки из «пленных» скоро превратились в «медсестер и «дружинниц». Мальчики охотно принимали их к себе в отряды. В саду началось строительство. Мальчики делали крепости, девочки оборудовали госпитали. В дни «сражений», под ударами «врагов», падали «крепости», разрушались «лазареты». На следующий день дети с еще большей тщательностью возводили свои укрепления.

Ребята были заняты войной. Ничто другое их уже не интересовало.

А как трудно было в прошлом году организовать эту буйную, не поддающуюся дисциплине детвору!

Создалась прямая угроза Ленинграду. Объявлена эвакуация детей. Уезжают мои маленькие друзья!

— Тетя Оля, я пришла проститься.

Большеглазая Тамара протянула руку. Веки заморгали, хлынули слезы.

— Ты о чем, глупенькая? Тебе там будет хорошо.

— Маму жалко, вас, дом…

— Что ты! Поедешь по железной дороге! Столько увидишь…

Я села с ребятами на ступеньки крыльца. Принялась строить планы новой жизни. Слезы у Тамары высохли. Прибежала Теня. Запыхавшись от бега, с трудом переводя дыхание, прошептала:

— Тетя Оля, мама все плачет, не хочет нас пускать. Ты за мной пришла?

— Ага… Мама вас послушает…

После яркого солнца в Тениной комнате показалось темно и холодно. Худенькая темноволосая женщина, упав головой на швейную машину, плакала. Муж на фронте. Она осталась с пятью детьми.

— О чем вы? Ребята попадут сейчас на природу, в хорошие условия. Осенью вернутся.

Женщина подняла голову. В глазах ее было отчаяние.