Ольга Матюшина - Песнь о жизни

Все заслушались, лица как-то помолодели. А он читал, только голос стал слабеть. И вдруг почти крикнул:

— «… — О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я… к ранам груди и… захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!..»

Ссыльный закашлялся, прижав худые руки к груди. Его закутали, положили на траву. Темный лес показался страшным. Глаза у всех потухли.

— «А Уж подумал: Должно быть в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!..» — произнес звонкий молодой голос.

Теперь у костра стояла тоненькая девушка. Она просто, с большим чувством продолжала прерванную песню.

Как обрадовались все! Даже больной меньше кашлял. А молодой голос звучал все сильнее, смелее^

— «Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!

Безумству храбрых поем мы песню!..»

Все вскочили, подхватили последние слова…

Костер давно потух. Была ночь. Печальные песни ссылки сменялись бодрыми, революционными. Замолкали. Кто-нибудь начинал новую.

Только утром вернулись домой.

Много прошло времени с тех пор, но я не могу забыть этой ночи в лесу и «Песню о Соколе» хорошо помню.

Позднее, когда мы стали старше, любовь к книгам еще больше выросла.

— Девочки, — сказал нам как-то наш школьный товарищ Коля Сомов, — в воскресенье мои именины. Приезжайте завтра ко мне с ночевкой. Я достал замечательную книгу — новые рассказы Горького. Пирогами мать накормит. А на следующий день на лыжах побегаем….

Все, конечно, обрадовались. На день уехать из города! Послушать Горького! Родители наши не только согласились отпустить нас, но и вкусной провизией снабдили.

На следующий день, в разное время, двумя дорогами выехали из города розвальни с молодежью. Лошадей дали знакомые крестьяне.

Хорошо зимой вырваться на волю! Посадив своих пятерых подружек, я крикнула на лошадь. Понеслись легкие сани. Любила я кучерить, и лошадка была знакомая. Мы вихрем летели по полям.

Вот уже город позади. Дорога по реке хорошая, накатанная. Мороз градусов десять. И луна. Большая, полнолицая.

— А-ну!..

И мы уже на крутом берегу. На подъеме у нас две девочки вылетели из саней. Еще веселей стало.

Поле широкое. Снег переливается. Мороз щиплет. Тряхнуло опять на рытвине. Вылетели еще двое. Догоняют. Согреваются на ходу.

Въехали в лес. Дорога в тени. Жутко. В том оду бродило много волков. Мы прижались друг к другу и напряженно глядим в чащу. Лошадь фыркает, бежит легко. Наконец посветлело. Перед нами снова Поле.

Я кнутом подстегнула лошадку:

— Лети, Малёк!

Захотелось хором песню запеть. Но нельзя, услышат…

Влетели в деревню. Третья изба — Колина. Выскочил он навстречу. Длинный, без шапки. Рыжие волосы треплет ветер.

— Привет имениннику!

— Идите скорей!

Ввалились в избу. Тепло. На столе горит большая лампа. Кругом скамейки. Мальчики помогают снять пальто.

— Все собрались? — спрашиваем.

— С вами двадцать. Еще двое саней приедут.

— Садитесь чаю откушать, — предложила Колина мама и засуетилась у самовара. Поставила на стол большие пироги, ватрушки, лепешки и пирожные, которые мы привезли.

Аппетит с мороза у всех завидный. Мальчики посадили девушек на лучшие места. Сами подсели к подружкам. Шепчутся. Шестнадцать лет. Зорька любви.

Приехали отставшие. Стало тесно.

Напились чаю, всё убрали со стола. Заправили лампу.

— Внимание! Я начинаю, — сказал Коля.

И вдруг неслышно открылась дверь. Забыли ее запереть. Впереди — пристав. За ним понятые, стражники.

— Вы что здесь делаете? Книги запрещенные читаете?

Все соскочили с мест. Пристав подошел к столу, грузно сел.

— Давайте книгу сюда, — сердито сказал он. Все удивленно переглянулись:

— Какую? Мы не читали.

А томик Горького давно уже в безопасном месте.

— Не валяйте дурака! Давайте сюда, говорю! — забасил пристав.

Стражники тоже смотрят зло. Понятые стоят молча. Пристав разозлился.

— Не хотите отвечать? Переписывай всех! — приказал он стражнику. — Не будем, — говорит, — с ними хороводиться. Посадим на розвальни и в тюрьму отвезем. В городе разберутся. Лошади есть?

— Нет, — ответил стражник.

— Как же вы приехали? — обратился он к нам.

— Пешком пришли! — выкрикнула я. А в это время Колина мама задворками увела лошадей к соседям.

— Одевайтесь, — приказал стражник. — И все выходите во двор.

Мы быстро оделись, вышли. Во дворе темно. Сгрудились. Коля мне шепчет:

— Знаешь дорогу через огороды, лесом?

— Бывала, — говорю я.

— Бери всех девушек. Незаметно зайдите в хлев. Через окно в хлеву выскочите в огород. Дальше найдете дорогу. Мальчики останутся под конвоем.

— Мы не оставим вас, — запротестовала я.

— Я — старший. Умей подчиняться приказу, — рассердился Коля. — Вам опасно попасть в их лапы. Думаешь, легко нам будет, если с вами что случится? Идите, не разговаривайте.

В хлеву было темно. Мы с трудом отыскали окно. Выскочили. Выше пояса снег. Идем, а иногда и ползем, но плывем. Лес близко.

— Смотрите, волки!

Горят зеленые глаза. Слышен вой. Подумали: спаслись от стражников — неужели теперь в пасть волкам попадем?

Я говорю:

— Девочки, сверяем сюда. Здесь близко усадьба. Там управляющий знакомый.

Озираясь, поползли. Идти нельзя — снег очень глубокий. Очутились в огороде усадьбы. Подошли к дому, постучали в окно.

— Семен Николаевич! Выручите нас, — обратилась я к управляющему.

— Что случилось?

Торопливо рассказала. Он молчит, колеблется. Боится, что может сам попасться.

— Ваш Сережа, наверно, спрятал бы нас, — сказала я, зная, что его сын студент — революционер-подпольщик.

Управляющий сдался.

— Идите, — говорит, — за мной. Только тихо.

Провел нас в хлев. Там было тепло, мы свернулись клубочками, затихли. Мокрые. Зубы стучат. Страшно, Каждый шорох принимали за погоню. Время тянулось медленно.

Вдруг стукнула дверь. Все вздрогнули:

— Идут. За нами…

На пороге появился Семен Николаевич.

— Светает уже, — сказал он. — Уходите в город. Увидят. Посадят меня за вас.

Мы поднялись. Ноги закоченели, не двигаются.

— Спасибо большое вам, — сказали ему.

Видно, жалко стало нас: очень уж замученными мы выглядели.

— Подождите здесь, — говорит. И вынес нам по куску хлеба и горячий картофель в бумаге.

Мы с жадностью ели свежий хлеб, глотали картошку и быстро шли по тропке. Благополучно добрались домой. Крепко поцеловались, решили вечером встретиться.

Дверь мне открыла мама.

Матери в наше время знали, сколько расставлено молодежи ловушек. Тем, кто мыслил, трудно было уйти от тюрьмы.

— Попались? — испуганно спросила она.

— Ничего, все хорошо. Я очень устала… — сказала я и повалилась на кровать.