Ольга Матюшина - Песнь о жизни

— Вы свободны!

Я сидела и равнодушно смотрела на него.

— Слышите? Вы свободны. Одевайтесь и уходите! — повторил он.

И это «одевайтесь» дошло до сознания. Я волчком прокатилась по нарам, соскочила с них совсем около начальника. Он даже отшатнулся.

— Это правда?

— Вы свободны! Есть распоряжение жандармского управления.

Не помнила, как оделась, вышла из камеры. Ворота тюрьмы открылись, я на улице. Шла быстро. Не верила — может, ошибка? Вернут? Нет. Пошла спокойнее. Свернула на Литейный. Яркие огни. Спешат прохожие, говорят, смеются…

Свободна!

Села на ступеньки какого-то крыльца. Положила около себя узелок с вещами. Смотрела… и все казалось особенным.

Никогда не видела жизни такой прекрасной! Дышала глубоко, часто: хотелось освободиться от вонючего воздуха тюрьмы.

Шла то медленно, то бежала… И все смотрела, смотрела: как хорошо жить на воле!

И вот теперь, уже шестидесятилетней женщиной, я вновь обрела радость свободы.

Девятьсот черных дней нас давили невидимые стены блокады. Ежедневными обстрелами фашисты не давали нам даже на короткое время забыть об этих стенах. Но не покорность, а гнев рос в наших сердцах. Мы боролись. Мы знали, что победим. Мы дождались!

Пошла посмотреть город. Его узнать нельзя. Магазин на Литейном, где я двадцать лет назад продавала портреты Ленина, разбит немецкими снарядами. Окна соседних домов забиты фанерой. Зубцы обрушившихся стен, груды мусора, железного лома. На улицах всюду люди в военной форме, всюду следы разрушения и всюду следы борьбы. Лица идущих радостны, все чувствуют близость освобождения.

По радио объявлено: в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое января разрешается ходить по улицам до часу ночи.

«Что это будет?» — спрашиваю себя.

Так радостно ждать, зная, что идет счастье.

Стою перед рупором, как солдат на часах.

«Блокада окончательно снята!»

Радио повторяет приказ. В нем говорится не только о доблести войск, но и о мужестве населения. Кажется, еще не было таких приказов — «Войскам и гражданам»…

Через пять минут салют, первый салют в Ленинграде!!

Спешу на улицу. Темное небо. В саду мрачные стволы-великаны. Никого. Очень тихо. И пусто. Зашла к Шуре. Она уже одела ребят.

— Салют! Тетя Оля, будет салют! — кричат они.

Небо прорезал прожектор. Грохот орудий. Стало светло. Снег розовый. Деревья фиолетовые. Все стоим молча. Потухло небо.

Шура плачет, прижимаясь ко мне.

Опять залп и опять сияние.

Снопы пестрых ракет. На их фоне дом кажется волшебным. Он пережил все и сохранил даже все стекла. Теперь сияет, озаренный разноцветными огнями. Залп следует за залпом.

— Мама, больше не будут в нас стрелять немцы?

— Нет, доченька, никогда больше не будут…

Хочется опуститься на колени и поклониться родной земле.

Ленинград, 1941–1944 гг.

…Блокадная, холодная и страшная ленинградская зима. Маленький, весь заснеженный двухэтажный деревянный домик на Песочной улице. Он стоит, чудом уцелевший от бомбежек и пожаров. Стоит нежилой, будто мертвый, брошенный людьми.

Но нет. Он не брошен. Вот от его дверей отделилась маленькая, худенькая фигурка женщины, закутанной в большой платок. Неуверенным шагом, по узенькой, протоптанной в глубоком снегу тропке она идет к калитке, выходит на улицу и молча останавливается. Она прислушивается. Блокадная тишина. Редко кто проходит мимо дома. Но вот шаги… Она протягивает руку. В ней белеет листок бумаги.

— Прочтите, пожалуйста, — тихо обращается женщина к прохожему.

И прохожий берет из дрожащих рук бумажку. Это, оказывается, телеграмма, поздравление. Оно подписано именами писателей Вишневского и Фадеева.

— Спасибо, — тихо произносит женщина и так же неуверенно и медленно уходит в дом.

Долго стоит прохожий и с недоумением смотрит ей вслед.

…Кто эта женщина? Почему неграмотная? И причем тут эти писатели?

Прохожий уходит. А женщина остается в затемненном доме одна.

Неграмотная? Нет… слепая!! Недавно ослепшая. Контуженная взрывной волной… Конец?.. Нет! Жизнь продолжается.

…После войны. Тот же дом. Белеет на стене мемориальная доска: «Всеволод Витальевич Вишневский жил здесь с 1942 по 1944 год». Крутая, чуть-чуть скрипящая лестница ведет на второй этаж. Дверь открывает хозяйка квартиры. Она с приветливой улыбкой встречает посетителей, уверенно двигается по комнатам, раскладывает на столе свои книги, и трудно поверить, что это та самая слепая женщина, которая выдержала все, что может и не может вынести человек: участница трех революций, пропагандист книги, художница, а затем и писательница — Ольга Константиновна Матюшина.

Почти девочкой пришла она в партийное издательство «Вперед». Ей поручили очень важную работу — комплектовать библиотеки для рабочих. В маленьких комнатах издательства она встречалась с Владимиром Ильичей Лениным, Надеждой Константиновной Крупской, Марией Ильиничной Ульяновой, Владимиром Дмитриевичем Бонч-Бруевичем. Здесь созрела она как революционерка.

Трижды бросали ее в тюрьмы за распространение нелегальной литературы. В сырых камерах настиг ее туберкулез. Когда хлынула горлом кровь, тюремщики выкинули ее из тюрьмы. Друзья выходили, спасли. И опять в строй, опять работа.

В ее биографии отразилась судьба революционной молодежи первого десятилетия нашего века. Пройдя путь от нелегального гимназического кружка до непосредственного участия в революционной деятельности большевистской партии, Ольга Матюшина как бы повторила жизнь целого поколения своих сверстников, сознательно вступивших на революционный путь.

Тридцать пять лет своей жизни она отдала книжному делу, работая по распространению литературы сначала в дореволюционных партийных издательствах «Вперед» и «Жизнь и знание», а с 1918 года в издательстве «Коммунист». И с кем только ей не приводилось встречаться!..

Домик на Песочной… Здесь бывали художники и артисты, политические деятели и поэты. Частый гость Матюшиных Владимир Маяковский. Она знакомится с Алексеем Максимовичем Горьким. Больше всего в их квартире все-таки художников. И в эти годы возникает у нее влечение к живописи. Сама еще не веря себе, без помощи других, украдкой по ночам или на заре, пробует Ольга Константиновна рисовать.

Приходит первая радость творческой удачи. Она становится художницей. Два года работает оформителем на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке.

Но вот война… Блокада… Смерть многих близких и друзей. Взрыв бомбы и — слепота.

Конец? Нет! Воля к жизни и труду побеждает всё: трудности, физические страдания, слепоту. Вопреки всему она пробует рисовать. Но продолжать эту работу невозможно.