Юлиан Шульмейстер - Служители ада

Наступил ожидаемый день, на фабричном собрании начальник цеха Мончук зачитывает Обращение ко всем избирателям Комитета по организации выборов в Народное Собрание. «Кончилась непроглядная ночь, пала гнилая, враждебная народу власть польских панов, взошло солнце над землями Западной Украины…» — уже первые строки входят в сознание, как его и Наталкина прошлая и настоящая жизнь. Что их ожидает? В Обращении сказано: «Коренной вопрос, который должно решить Украинское Народное Собрание, — это вопрос о характере будущей власти в Западной Украине. Будет ли она советской или буржуазной…».

Он и Наталка на себе испытали, что означает буржуазная власть. Какова будет Советская власть? Изменится форма собственности? К управлению краем, его экономикой уже приходят новые люди. Каково будет положение человека в обществе?

Мончук закончил читать Обращение, раскрыл свое сердце:

— Для нас, рабочих, нет вопроса: нужна ли Советская власть. Ну что мне решать, если панам не требовалась моя голова и мои руки, только и слышал: «Быдло, пся крев!». Прогнали панов, каждый рабочий стал нужным, государственным человеком.

Рассуждает несколько примитивно, но верно. Верно ли? Это ведь не о положении человека в обществе — о трудовых отношениях. Только ли? Где кончаются трудовые отношения и где начинается участие в управлении общественной и государственной жизнью? А о чем говорит рабочий-еврей Ефим Рихтер? — вслушивается Краммер в выступление нового оратора.

— Всю предыдущую жизнь завидовал тем, у кого есть отечество, — с горечью вспоминает Рихтер. — Теперь и у меня будет отечество — Советский Союз…

Это уже не о трудовых отношениях — о положении в обществе и государстве. Кто он такой, этот Рихтер? Когда слово просил, кто-то из сидящих в зале удивленно вскрикнул: «Ефим-молчальник заговорил!» Теперь все говорят, с Красной Армией во Львов вошло равноправие наций. В панской Польше были капиталисты-евреи, но при антисемитских правителях не было и не могло быть евреев — государственных деятелей. Гринус — директор завода, деятель вновь зарождающейся государственной власти. А разве не о положении в обществе толкует новый оратор — рано постаревшая и плохо одетая женщина?

— Год назад стала вдовой, с пятью детьми жила в бараке на Персенковке, — рассказывает работница Мария Луцишин. — На всех детей приходились одни отцовские сапоги, дохли с голоду, замерзали, не было денег на уголь. Временное управление Львова дало трехкомнатную квартиру, выдало на детей пособие — две тысячи рублей, я получила работу, обучают специальности. Так как же мне не голосовать за Советскую власть!

Возвращается Краммер домой, судьбы Ивана Мончука, Ефима Рихтера, Марии Луцишин сливаются с судьбами его и Наталки. Перемены в их жизни, наверное, и есть вступление в новое советское общество. Исчезают сомнения, возникает потребность излить свою душу, поделиться своими мыслями. Напишет статью, может, кому-нибудь, таким же, как он, поможет разобраться в сомнениях, идущих от дедов и прадедов, консервативных привычек и десятилетиями умело насаждаемых взглядов.

Поужинал и сел за статью. Пишет об изменениях на фабриках Доцета, о том, как меняются люди, с какими мыслями и надеждами обсуждалось Обращение к избирателям. Уверен, что получилась статья, будит Наталку, заснувшую рядом в кресле. Прочитал, Наталка сказала:

— Уже поздно, пошли отдыхать.

Поначалу безразличие жены не вызвало беспокойства. Устала за день, не очнулась от сна, зря это чтение затеял. Утром вновь прочитал статью, все в ней правильно, а написана сухо, неинтересно. Мысли — дети переживаний и размышлений — звучат фразами газетной передовицы. Два дня переделывал, состоялись выборы в Народное Собрание. Еще раз переделал, теперь статья — не его рассуждения, а рассказ о фабричном депутате Иване Мончуке, его жизненном пути, о мыслях его и тех, кого он представляет.

Понес статью в «Ройтер штерн», у Блица на столе груда рукописей, газетные гранки.

— Дел по горло, — сообщил Блиц вместо приветствия и ладонью провел по шее. — Выкладывайте, что принесли.

Смутился, ни слова не говоря, дал статью. Прочел Блиц и хвалит:

— То, что надо, и в самую точку. Выпускаем специальный номер о депутатах народа. Даем статьи о токаре ремонтных мастерских Садовом, кондукторе трамвая Лозинском, работнице типографии Соляк и, конечно, о Марии Ких. Ваш Мончук тоже пойдет. Знаете, что сейчас сделаю? — Блиц лукаво улыбнулся и хлопнул Краммера по плечу. — Дам корреспондентский билет, будете свидетелем исторического события века.

Идет Краммер домой, думает о Народном Собрании. Впервые на западноукраинской земле избран парламент, в котором нет ни одного фабриканта, ни одного помещика, ни одного богача. В польском сейме национальность колонизаторов определяла состав депутатов, в этом Собрании он соответствует населению края. А какой у этих людей политический опыт, образование? Ходят по городу слухи: это не настоящий парламент, не могут темные и некультурные люди решать государственные дела. Писал от души о Мончуке — государственном деятеле, однако это деятель заводского масштаба. По плечу ли ему государственные дела края, тем более всего государства! А кто решает государственные дела Советской страны?..

26 октября с самого утра отправился на проспект Легионов. Еще недавно по главной господской улице, огражденной от будничных дел, разгуливали надменные паны и разукрашенные золотом женщины. Сегодня проспект Легионов в красных знаменах. Обрели свой подлинный смысл венчающие Оперу — центр предстоящих событий — статуи «Слава», «Победа», «Любовь».

Фойе театра — продолжение улицы, кругом скромно одетые незнакомые люди. Встретил Блица, обрадовался, но стесняется подойти: тот с кем-то оживленно беседует.

— Подходите!.. — подозвал Блиц, сообщает своим собеседникам: — Фалек Краммер, адвокат рабочих фабрик Доцета, — его знакомит: — Писатель Степан Тудор, поэт Яков Шудрих.

— Не ваша ли статья опубликована в сегодняшней «Дер ройтер штерн»? — интересуется Шудрих.

— Его! — подтверждает Блиц.

— Вы должны познакомить меня с людьми, о которых писали, — загорается Шудрих. — Интересная статья и названа точно: «Обгоняющие сегодняшний день».

— Недаром юристы утверждают, что Краммеру быть журналистом, а журналисты видят его будущее в юриспруденции, — пошутил Блиц.

Рассмеялись, Степан Тудор укоризненно покачал головой:

— Блиц — это плагиат, так же шутили о моей медицине.

Раздался звонок, Блиц завел в корреспондентскую ложу. Народное Собрание открылось под несмолкаемую овацию зала. Из партера, бельэтажа, лож и галерки слышится еще недавно запрещенная песня — всепобеждающий гимн.