Юлиан Шульмейстер - Служители ада

Вспоминается Ландесбергу, как, готовясь к бармицве, рассказал отцу прочитанное в торе [26] Толкование библии, собрание религиозно-этических и правовых норм иудаизма. сказание о Иакове. Отец дал свой комментарий к библейской легенде: «Для дураков тора — сборник чудес, творимых богом и его приближенными, чтобы совершенно бесплатно облагодетельствовать любимчиков. Для умника тора — школа коммерции. Давай, как коммерсанты, разберем притчу о Иакове. Итак, святой, праотец Иаков долго отрабатывал тестю Лавану стоимость жены и рожденных ею детей. Все было бы законно, но Лаван хитрил, поступал не по-родственному, высчитывал проценты и проценты с процентов. Иаков понял, что кабале не будет конца, не сможет завести свое дело. Был бы компаньоном — так нет, в батраках у Лавана. Хоть он и тесть, каждый должен заботиться о своей выгоде. Короче, хлебнул Иаков горя и оказался неплохим коммерсантом. Предложил Лавану, казалось бы, глупейшую сделку по разделу приплода скота: ему, тестю, лучший — одномастный молодняк, себе худший — рябой. Согласился Лаван, — и кто бы не пожелал заработать на чужой глупости? Иаков оказался далеко не глупцом, сумел поставить дело так, что весь больной и слабый молодняк оказался одномастным, а весь сильный, здоровый — рябым. И сказано в торе, что стал Иаков «очень-очень богатым, и не счесть было его скота, и рабов, и рабынь, и ослов». Лаван же стал нищим. Так чудо ли это или коммерческая смекалка? Думай, сынок, соображай!».

«Думай, сынок, соображай!». Так и делал, жил, как Иаков, по этим же законам живет Эгер. Конечно, в газетной статье, защищающей Эгера, писал не об этом — о сложностях коммерческой деятельности в мире конкурентной борьбы и о том, что никто не гарантирован от банкротства, как и от автомобильной катастрофы, болезни и смерти. Неужели Парнас не знает об этом скандале, о его подоплеке или думает, что сейчас изменились люди и каждый, в ущерб себе, готов помочь ближнему? Много слышал о непрактичности и чудачествах Парнаса, но не думал, что в нем столько наивности. А впрочем, тем и хороши смельчаки, незнакомые с жизнью, что ими легко прикрываться и легко управлять. К тому же из всех евреев он должен быть наиболее приятен немецким чиновникам: бывший австрийский офицер, прекрасно знает немецкий язык, немецкие привычки наложили отпечаток на внешности.

Не унимается Парнас, перешел к разбору деятельности начальника налогового отдела Зомерфельда.

— На вас, Зомерфельд, много жалоб, и я смог убедиться в несправедливости налагаемых вашим отделом налогов. Вы очень щадите богатых людей и беспощадны к беднякам, неимущим. Неужели вас не мучает совесть?

— При чем здесь совесть? — удивляется Зомерфельд. — Вы же сами говорили, что на средства имущих должна содержаться социальная опека, от имущих же требуются крупные взносы для конфискаций и контрибуций. Справедливо ли будет, если их же начнем прижимать чрезмерными налогами? — Сделал паузу, чтобы председатель уяснил постановку вопроса и сам дал ответ. — Нельзя резать курицу, несущую золотые яички. Иначе не будет ни яичек, ни кур.

Понимает Ландесберг Зомерфельда, смеется в душе над рассуждениями о курах и золотых яичках. Все кричат о сохранении кур для всеобщего блага, и каждый желает получить от них золотое яичко. Для себя получить. Как может быть иначе?! И он на месте Зомерфельда воспринял бы новую должность как обеспечение безбедной жизни в самое бедственное для евреев время. Слышал, как, облегчая налоговое бремя богатым евреям, Зомерфельд охотно принимает от них благодарности. И нет в этом ничего необычного, на этом строилась вся довоенная жизнь известного в Польше финансиста. Не только его — и других. Такой же, как ныне, была налоговая политика, и не могла быть другой. Интересно, как Парнас собирается воспитывать Зомерфельда и Эгера?

Парнас об этом не думает. Знает о жульнических махинациях Эгера, хорошо помнит историю «Еврейского счастья». Почему назначил на такую должность? Считал этого бессердечного человека самым подходящим для бессердечного дела — конфискаций и контрибуций. Однако, без обиняков, предупредил, что за малейшую нечестность строжайше взыщет. Не переоценивает ли себя, сможет ли при своей неосведомленности в коммерческой деятельности разобраться в механизме грабежа, ставшего политикой немецкого губернаторства, осуществляемой многоопытным Эгером и другими искушенными коммерсантами? Как отделить грабеж для государства от грабежа для себя? Как соотносятся налоги, ставшие одним из средств грабежа, и скрываемые достатки? Чем люди богаче, тем искуснее скрывают богатство и тем к ним благосклоннее призванные бороться с обманом. Если бы сражался в открытом бою, а тут совершенно бессилен. И еще этот Ландесберг, не понять его роль. Неприметный правовой отдел в немалой мере определяет жизнь юденрата и еврейского населения Львова. Распоряжения юденрата, в изложении Ландесберга, — лишь пересказ немецких приказов с указанием исполнителей, способов выполнения, круга обираемых и ущемляемых. Конечно, надо выполнять приказы, но так, чтобы максимально щадить евреев, а Ландесберг думает не об этом — только как угодить немецким властям. И говорить с ним опасно: убедился, что информирует немецкие власти. Не в этих ли целях действует организованное при его отделе отделение статистики? Для кого и для чего учитывает смерти и рождения, количество и категории еще живущих евреев, наличие у них мастерских, оборудования?.. Зря согласился возглавить эту компанию: одни выполняют приказы грабителей, другие доносят, как выполняются эти приказы, третьи прославляют грабителей.

Разглядывает Парнас Куртшлегера, бывшего сотрудника «Хвыли», ныне редактора юденратовской газеты: «Mittelungen des Judenraten in Lemberg für de judische Geminde». He он, Парнас, выдумал эту газету, не он подобрал редактора и не он определяет его деятельность. Получает Куртшлегер указания от отдела пропаганды дистрикта. Невозможно читать газету: любые несправедливости, любые преследования изображаются как благодеяния евреям. Подлость воспевается как мудрость, а доблесть называют предательством. Так какова же роль его — капитана огромного корабля, созданного из трухлявого материала? В шторм, переросший в двенадцатибальную бурю, плывет на немецких ветрилах по трассе, прокладываемой лоцманом Ландесбергом. Не прокладывается ли трасса по картам гестапо? Трещит корабль, не спасают его заводи смирения и низкопоклонства, все глубже опускается в пучину предательства. Он, Парнас, надеялся ублажить фашистского зверя, а зверь требует все новых жертв. Жертв! Так в старину приносили в жертву кровожадным богам самых красивых девушек и самых отважных юношей. И не могли умилостивить, девушки и юноши шли и шли на погибель. Где выход, как дальше жить?