Альваро Прендес - Военный летчик: Воспоминания

Огромные транспортные самолеты совершали посадку, грузились, взлетали, и рев их двигателей создавал впечатление, что мы находимся в большом международном. аэропорту.

Среди присутствующих началось едва заметное оживление, послышались возгласы «Фидель!». Я понял, что к нам прибыл вождь революции, и тут увидел, как оп вылез из джипа, медленно подошел и поздоровался со всеми.

Позднее все мы собрались для встречи в казарме пожарной охраны базы.

Я рассеянно огляделся и только сейчас заметил обычное в таких помещениях для пожарных круглое отверстие, отделанное блестящей жестью. Через него по ноге выскакивают наружу бойцы пожарной команды. В эти минуты мне самому захотелось выскользнуть через этот люк. Снова послышался взволнованный шепот, потом установилась тишина. Поднявшись к нам по винтовой лестнице, Фидель появился в проеме маленькой входной двери. Каждый пытался протиснуться, поближе к нему, чтобы принять участие в беседе. Кому-то кто-то наступил на ногу. Из пленных наемников тоже кое-кому захотелось подойти поближе.

Фидель остановился в самой гуще собравшихся, оки-лул всех взглядом, медленно поднес к губам сигару. Одним своим жестом, взглядом, короткой репликой он приковал к себе внимание людей.

Фидель задал несколько вопросов. Сколько еще пленных осталось на базе? Сколько человек улетает с каждым самолетом? Вдруг на какое-то мгновение он замер, но это можно было сказать только о его фигуре. Взгляд Фиделя оставался прежним - живым, серьезным, умным. Обращаясь к пленным, Фидель сказал:

– Слушайте меня внимательно. Особенно ты, Эрнейдо Олива… Когда вернетесь туда, вы снова окажетесь в своем преступном окружении. Но пе забывайте о том, как здесь с вами обращались. Есть ли жалобы?

– Нет! Нет!

– Ну хорошо. - Он продолжал уже медленнее и тише: - Помните, если попадетесь еще раз, не простим.

– Да, да, Фидель! - послышались возгласы. Однако каждый из пленных думал о своем…

В актовом зале продолжался суд над Моэнком. Страсти накалились. Прошло несколько минут, и вошел капитан в сопровождении членов суда чести. В его состав включили только курсантов последнего курса. В задачу суда входило рассмотрение дел, связанных с проступками, позорящими честь и достоинство курсанта.

Курсант под номером 49 был личностью оригинальной. По возрасту он был старше остальных, обучавшихся в училище. Ему было немногим более тридцати лет. По происхождению он был из крестьян. Благодаря огромным усилиям, он после многолетней службы в армии в конце концов попал в училище. Его светло-серые глаза, над которыми нависали черные густые брови, казалось, были всегда широко открыты. В черных волосах уже появилась первая седина. Период адаптации у этого курсанта проходил намного труднее, чем у других. Часто ему приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы остаться в училище. Его странная манера бегать во время кросса с почти четырехкилограммовой винтовкой, болтавшейся на животе, вызывала грубые и жестокие насмешки старшекурсников.

Другими словами, все были уверены, что ему не удастся закончить первый курс. В довершение всего он еще и заикался. В повседневной жизни это почти не была заметно, но в непривычной обстановке, когда он пытался контролировать себя, его заикание значительно усиливалось.

Как бы то ни было, никто бы не смог объяснить, каким образом он попал в училище. И все наши разговоры на эту тему ни к чему не приводили.

В минуты откровения Моэнк делился с нами своими планами на будущее. Вожделенной мечтой его было стать начальником какого-либо отдаленного гарнизона сельской жандармерии или командиром небольшого подразделения и жить спокойно, припеваючи.

Мне вспомнился последний инцидент, в котором оказался замешанным Моэнк. Это случилось темной дождливой ночью. Училище было поднято по тревоге. Причиной тому явился очередной политический кризис из тех, какие время от времени переживала страна. Почти все курсантские посты были усилены.

В эту ночь курсант Адальберто Моэнк, номер 49, стоял часовым на посту, охраняя склад с оружием, в полной экипировке: в гетрах, в огромном зеленом шлеме со штыком, с патронташем и фляжкой. Если другим курсантам такой шлем придавал воинственный вид, то на голове Моэнка он выглядел как котел, в котором варят суп.

Благодаря «блестящей» идее, возникшей у дежурного по училищу, преподавателя стратегии, известного под кличкой Чистоплюй, пароль был заменен. Это было сделано для того, чтобы не допустить неожиданного и скрытого проникновения «противника» в расположение училища.

Для пароля выбрали слово «Шоколад». На вопрос часового «Стой. Кто идет?» следовало отвечать: «Шоколад».

Стояла абсолютная тишина. Огромные кроны деревьев, растущих около бассейна, застыли без движения. Луна изредка выглядывала из-за туч, и тогда на какое-то мгновение становилось светло. Небо преображалось, светясь, как огромная неоновая реклама.

Дежурный, сопровождаемый сержантом из состава караула, медленно шел но территории училища. Он чувствовал, что его охватывает какой-то азарт, заставляя волноваться. Дыхание дежурного стало прерывистым и беспокойным, лицо покрылось испариной. Волнение уже полностью завладело им. Он хорошо знал себя. В такие минуты он мог безрассудно броситься в жестокую схватку с врагом и отдал бы все, даже свою жизнь. Он знал, что перед ним… пост, охраняемый часовым, которым по случайности оказался номер 49.

Но здесь судьба распорядилась по-своему. Дежурный по училищу надеялся застать часового спящим и даже унести его винтовку, чтобы на следующий день продемонстрировать ее начальнику училища. Остаток ночи винтовка пролежала бы в надежном месте под койкой. Можно было бы представить себе лицо часового, охваченного ужасом, когда, проснувшись, он бы не обнаружил своего оружия. В предвкушении такого удовольствия дежурный затаил дыхание, руки его дрожали. Всего мгновение отделяло его от цели - завладеть винтовкой часового. И в эту минуту он увидел старого солдата Лудовино, который нес огромный кофейник. По утрам, обычно в три часа, солдат разносил горячий шоколад. Лудовино шел, припадая на левую ногу, и, оказавшись рядом с часовым, прокричал слабым старческим голосом:

– Часовой! Шоколад!

Номер 49 бодрствовал. Он знал, что в аналогичных условиях дежурный по училищу имел привычку «охотиться» за курсантами, надеясь застать кого-нибудь спящим на посту.

Именно это обстоятельство и заставляло номер 49 не спать, несмотря на дождь, полную темноту, огромное желание вздремнуть, укрывшись старым армейским плащом, и усталость, которую он чувствовал в своем теле. Поэтому, когда послышался знакомый голос Лудовино, часовой ничего не сказал, а только подумал: «Хорошо бы еще хлеба с молочком».