Иван Козлов - В крымском подполье

— Он сказал мне, — подтвердила худенькая, болезненная Зоя Жильцова, — что Шура всегда что-нибудь выдумает.

— Листовки приносит, — продолжала Шура. — Откуда он их получает? С деревней связан, ездил недавно туда. Там у него какой-то моряк. Ясно, у Володи есть пути к лесу, и нам нужно это использовать.

— Вот что, ребята, — предложил Сеня. — Володю я знаю. Я с ним поговорю, и думаю, все будет в порядке.

Ребята предрешили вопрос о приеме Володи в члены организации и поручили Сене Кусакину вместе с Володей установить связь с партизанами.

Вопрос о создании подпольной типографии поднял тоже Борис Хохлов.

— В типографии у немцев, — сказал он, — работает мой старый приятель. Недавно я говорил с ним насчет того, как бы стянуть у немцев шрифт. Он согласился. А это такой парень: раз обещал — значит сделает.

— Очень хорошо! — сказал Сеня. — Действуй. Доставай шрифт и все необходимое для типографии. Помогать тебе будет Женя Семняков.

Борису дали двухнедельный срок.

Зоя Рухадзе говорила о политической учебе:

— Мы отстали от жизни. Нельзя зависеть от обстановки, мы должны расти как комсомольцы.

— Это правильно, — поддержал ее Сеня. — Фрицев нам нечего стесняться. Давайте продолжать изучать историю партии.

У Бориса сохранились «Краткий курс истории ВКП(б)» и Конституция. Решили заниматься в кружке под руководством Бориса.

Тут же был разрешен вопрос о привлечении в организацию новых членов. Кусакин сказал, что у него есть надежные ребята на авторемонтном заводе.

— Нужно, — добавил он, — и другим членам нашей организации собирать вокруг себя проверенную молодежь, но стараться меньше знакомить их друг с другом и не приводить на наши собрания.

— У меня есть один парень на Красной горке, — сказал Борис Хохлов, — его тоже можно привлечь в наш актив.

— Кто такой? — поинтересовалась Лида.

— Толя Косухин. Я с ним связан. Иногда слушаю у него сводку Совинформбюро.

— Можно привлечь, если ты его хорошо знаешь, — заметил Кусакин.

Ребята разошлись с собрания довольные и с головой ушли в работу.

— Добыча типографии была нашей первой крупной победой, — с гордостью рассказывал мне Боря.

Получилось же это так.

Типография, где работал школьный приятель Хохлова, Ваня Нечипас, тщательно охранялась немцами. Русским рабочим немцы не доверяли. Кроме постоянной наружной вооруженной охраны и агентов гестапо, засланных в цех под видом подсобных рабочих, шеф типографии на ночь ставил охрану в наборном и печатном цехах, где находился нужный для подпольщиков шрифт.

Ваня был подсобным рабочим и не имел возможности сам достать шрифт из цеха. Он обратился к старому рабочему, наборщику Николаю Михайловичу Решетову, которого знал еще до войны. Решетов недавно прочел ему свои стихи. Потом они стали известны всем ребятам:

Ваня отыскал Николая Михайловича в типографии и спросил, знает ли он Хохлова.

— Ну как же не знать! — ответил тот. — Он ведь печатник, был у нас секретарем парторганизации, а потом стал заместителем наркома местной промышленности.

Ваня передал Решетову просьбу Бориса, сына Хохлова.

Они беседовали возле печатной машины, на талере стоял набор для печати. Решетов ковырялся в наборе, чтобы отвлечь от себя внимание немецких надсмотрщиков.

Ваня начертил пальцем на свободном месте талера размер листовки.

Решетов просил сказать Хохлову, что шрифт обязательно будет. И сейчас же после разговора с Ваней начал действовать. Он нашел целую текстовую страничку нужного размера, стал подсчитывать, сколько надо литер на листовку. Сосчитал самую ходовую букву «о». Литер «о» нужно было приблизительно сто пятьдесят штук. Сколько же нужно всего? В алфавите тридцать с лишним букв. Значит, примерно три тысячи литер. Но это же не меньше недели таскать!

Решетов хотел вынести весь шрифт сразу. Взять в наборном цехе готовую текстовую сверстанную страничку, завернуть в бумагу и попробовать пронести как книгу. Но днем это было совершенно невозможно. Помог случай. Шефу потребовался в ночную смену рабочий для набора театральных билетов. Решетов пошел к начальнику производства и попросился в ночную смену: днем надо кое-что сделать по дому.

В первую же ночь он произвел разведку. В одном месте заметил сверстанные страницы, набранные новым, светлым книжным шрифтом. Как раз то, что надо. Он решил, взять не одну, а целых две странички. Но две странички весят приблизительно шесть-семь килограммов. Как ни маскируй, нести этот груз очень опасно, могут обратить внимание.

Но Решетов знал, что заказчиков, идущих в контору, охранники не останавливают. И он решил привлечь к этому делу свою жену.

Они условились, что жена рано утром пойдет с кошолкой на базар, купит овощей и придет в типографию. Она поднимется по лестнице, ведущей в контору, и будет его ждать.

Ночью Николай Михайлович удачно завернул в бумагу первую страничку набора и понес подмышкой, как книгу, к своему рабочему месту в нижний этаж. Страничка тяжелая, пришлось незаметно поддерживать ее рукой. Немецкий ставленник технорук Попов на ходу спросил Решетова:

— Работаешь ночью?

— Да, ночью. — Решетов не спеша прошел мимо него.

Технорук ничего не заметил. Решетов спустился вниз и спрятал шрифт. Подождав, пока Попов уйдет из цеха, он снова поднялся наверх. Только взялся за вторую страничку, в ноги ткнулась собака, которую немцы, живущие при типографии, ночью выпускали проветриться прямо в цех. Но к типографским рабочим «Полинка» привыкла и их не кусала. Потом в коридоре скрипнула дверь, и собака убежала.

Все затихло. Решетов перенес и вторую страничку. Оба набора он завернул в бумагу, перевязал веревкой и спрятал.

Когда начали собираться рабочие утренней смены, Решетова уже ждала в коридоре жена. Он нес свой тяжелый груз на виду у всех, стараясь держаться как можно свободнее и прямее. Выбрав минуту, когда в коридоре никого не было, Решетов положил на дно корзинки сверток, прикрыл его сверху пучками овощей и проводил жену до лестницы, следя, как она пройдет мимо сторожей.

Навстречу, стуча коваными сапогами, поднимались немцы за своей газетой «Дер кампф». Жена осторожно посторонилась, давая им дорогу, благополучно спустилась вниз и вышла на улицу.

Через час после того, как жена ушла из типографии, Николай Михайлович прибежал домой.

— Где шрифт? — спросил он.

— В сарае, засыпала углем.

Была бессонная и нервная ночь, но спать не хотелось. «Надо скорее обрадовать Ваню и его друзей», думал Решетов. Он побежал в типографию.