Иван Козлов - В крымском подполье

Они перешли к головному вагону. Таким же способом «Кошка» заложил в снаряды и вторую мину.

«Хрен» очень нервничал. Он ходил в своем кабинете из угла в угол. Вошел «Кошка» и доложил, что все сделано.

Стали с нетерпением ждать отправления поезда. Прошел час, другой, а поезд все стоит. «Хрен» волновался: «Чорт возьми! Если мины взорвутся на станции, немцы сразу бросятся искать диверсантов».

Прошло еще несколько томительных минут. Наконец эшелон тронулся на север, к Перекопу. «Хрен» облегченно вздохнул и не спеша пошел домой. Ночь была тихая, теплая.

— Сегодня не будем спать — что-то должно произойти, — сказал он Люде.

Они вышли на балкон. Очень медленно ползло время… И вдруг раздался оглушительный взрыв. За ним другой, третий. Стекла в окнах зазвенели. На горизонте вспыхнуло зарево: Взрывы не смолкали в течение трех часов.

Утром в кабинет к «Хрену» пришел «Кошка».

— Наша грохнула на станции Кара-Кият! — сияя от радости, шепнул он и бросился целовать «Хрена».

— Все в порядке, и пьяных нет, — ответил «Хрен» своей любимой поговоркой. — А где «Мотя»?

— Ночью его отправили с вспомогательным поездом на место взрыва. Дежурный немец метался, как очумелый. «Партизан, партизан! — кричит. — Аллес капут!»

К Ефремову заглянул один из служащих:

— Слышали ночью канонаду?

— Нет, я спал, — спокойно ответил тот.

— Что вы! Как можно было спать! Говорят, красный десант выброшен в Сарабузе. — И он выбежал из кабинета, «по секрету» сообщая о десанте всем встречным.

К вечеру вернулся «Мотя» и рассказал, что работал на расчистке путей. Взрывами уничтожен весь эшелон, разрушена станция Кара-Кият, путь испорчен и движение остановлено. С главной линией придется повозиться не меньше недели. Немцы очень взволнованы, а русские рабочие посмеиваются.

На следующий же день «Кошка» удачно заложил, две мины в состав с бензином. Но погода была холодная, мины своевременно не взорвались, состав ушел на Перекоп, и результат действия этих мин установить не удалось.

12 ноября «Кошка» и «Мотя» минировали вагон с кислородными баллонами и горючим. Взрыв произошел в Джанкое на месте выгрузки. Вагон сгорел.

14 ноября подложили мину в вагон с патронами. На перегоне Богемка — Воинка вагон взорвался. Два соседних вагона с продовольствием сгорели.

16 ноября «Кошка» минировал состав с горючим. Сгорели восемь вагонов с бензином.

В ту же ночь «Кошка» и «Мотя» заложили вторую мину в вагон с крупнокалиберными снарядами. Но на станции Сейтлер на этот же эшелон сбросил бомбы наш самолет, и диверсантам не удалось установить, от их мины или от авиабомбы сгорел состав.

17 ноября на перегоне Каранкут — Джанкой взлетел на воздух состав с боеприпасами. Было уничтожено 27 вагонов, убито 10 и ранено 18 немцев и румын. Движение прервалось на двенадцать часов.

В местах, где происходили аварии, немцы тотчас арестовывали много русских. Но составы взрывались на глазах самих немцев, зачастую днем, и невиновность людей, случайно оказавшихся на месте аварии, была совершенно очевидной.

Тогда немцы пустились на хитрость. Они начали формировать эшелоны с боеприпасами скрытно от русских. Формировали «комбинированные» составы: два-три вагона с незначительным грузом и два-три с боеприпасами, несколько вагонов пустых, четыре-пять со снарядами.

«Хрен» и его помощники быстро разобрались, в чем дело, но теперь для взрыва эшелона требовалось больше мин.

При встречах со мной «Муся» волновалась и жаловалась:

— Группа «Хрена» опять бездействует, нет мин. Понимаете, нет мин!

Я как мог «нажимал» на подпольный центр, но мин из леса присылали все-таки недостаточно. Мне приходилось делить мины между тремя диверсионными группами: «Саввы» — в Сарабузе, Васи Бабия — в Симферополе и группой «Хрена» — на железной дороге.

Самым важным был участок «Хрена». Поэтому я выделял ему мины в первую очередь.

Работа моя постепенно налаживалась. В подпольные группы вступали новые советские патриоты, с их помощью мы подобрали хорошие конспиративные квартиры и подготовили помещение для радиостанции.

Ольгу Шевченко я назначил своей связной по Симферополю и Сарабузу, Евгения Лазарева — «Нина» — помогала мне по организационно-политической работе, муж «Муси», Иван Михайлович Волошинов, научился прекрасно подделывать паспорта и другие документы для подпольщиков.

Наша организация и численно очень выросла. Уже действовали патриотические группы на станции Симферополь, в симферопольском паровозном депо, на хлебозаводе, на обувной фабрике, на заводе «Трудовой Октябрь», в типографии, в управлении связи, в городском театре, в строительной конторе, на Водоканале, в больнице, тубдиспансере, при детском доме, при транспортной гужевой конторе, на станции Сарабуз, на аэродроме, в деревнях Азат, Ново-Андреевка и Кичкине.

Всеми средствами я пытался разыскать старика Беленкова, по кличке «Ланцов», которого Владимир Семенович оставил в Симферополе для подпольной работы.

Через «Нину» мне удалось узнать, что немцы всех душевнобольных уничтожили в душегубках, а в больнице разместилась немецкая воинская часть. О судьбе старика-сторожа никто ничего не знал.

В связи с ростом подпольной организации и развертыванием агитационной, разведывательной и диверсионной работы появилась необходимость создать на месте руководящий партийный орган. По моему предложению областным подпольным центром был утвержден городской подпольный комитет ВКП(б): я — секретарь, Евгения Лазарева — моя заместительница по организационно-политической работе. Я просил лес дать мне заместителя по военно-диверсионному делу. Пока его не было, руководил работой я сам, а «Костя» помогал мне в хранении боеприпасов и оружия.

Для связи и непосредственного руководства деятельностью патриотических групп мы назначили ответственных организаторов горкома. Ответственными организаторами утвердили: Волошинову — «Мусю», Сергея Шевченко — «Савву», Семена Филипповича Бокуна, Василия Брезицкого — «Штепселя», Павла Топалоза — «Дядю Юру», Василия Григорьева — «Фунель» и Степана Васильевича Урадова — «Луку».

Кроме Урадова, все ответственные организаторы были беспартийные, но каждый из них хотел быть в партии и не раз просил меня об этом. Просьбу этих патриотов, в том числе и Виктора Кирилловича Ефремова и членов комсомольского подпольного комитета, мы удовлетворили. В нашем протоколе о каждом из них записано коротко: «„Мусю“ принять в ряды партии с трехмесячным кандидатским стажем. Просить обком утвердить».

За каждым ответственным организатором мы закрепили патриотические группы, которые были лично им созданы. В обязанность ответственных организаторов входило держать постоянную связь с руководителями групп, информировать их о текущих событиях и решениях горкома, снабжать их литературой, оружием, взрывчатыми веществами, получать от них разведданные. Мы особо оговорили в решении, что разведкой обязан заниматься каждый член подпольной организации.