Георгий Косарев - Сердце прощает

— Да, да, это так нужно... всем плакат читать. Гут, — сказал офицер исел в свою машину. Через минуту немцы покинули село.

...Оставшись за председателя колхоза, Сидор Еремин собрал сход. Чтобылучше видеть односельчан, встал на широкий дубовый чурбак. Покручиваятемные усы, Сидор негромко сказал, что, по его разумению, надо частьурожая засыпать в общественный амбар для будущего посева, а остальноеразделить на корню по едокам.

Марфа смотрела на него и думала: «Вот так Сидор! С виду тихий дасмирный, а на самом деле вишь какой смелый, бесстрашный».

Когда Еремин кончил говорить, Марфа не удержалась и первая крикнула:

— Правильно! Разделить хлеб по едокам, и все тут, пусть каждыйзапасается им, кто знает, что дальше будет. Без хлеба-то не проживешь!

Поддержали Сидора и другие колхозники. Без особых обсуждений так натом и порешили.

* * *

Марфа с Любой усердно убирали полегшую перезревшую рожь стяжеловесным колосом. В ход пустили и старую заржавленную косу с березовымкосовищем, и щербатый затупившийся серп. Снопы обмолачивали прямо в полена истертом брезенте. Впрягались в двуколку и везли хлеб домой. Привыкшаяк труду Марфа не страшилась работы, но страшное бродило совсем рядом.

По тракту продолжали проходить воинские части. В ясные дни на востокпролетали самолеты. У Марфы холодело в груди от их натужного прерывистогогула, перед глазами вставали искореженные вагоны, неподвижныеизуродованные тела погибших.

Через неделю после сходки Сидора Еремина вызвали в немецкуюкомендатуру и стали допытываться, почему он, старшина колхоза, разделил накорню хлеб между крестьянами? Кто дал ему на это право? Почему он неподготовил хлеб для сдачи германскому командованию?

— Не я один, сообща решили, — отвечал Сидор и пожимал плечами с такимвидом, будто хотел сказать: «Откуда мы знали, что у Германии нет хлеба?Она же богата, сильна... неужто нуждается в наших подачках?»

Сидора строго предупредили, что весь оставшийся на корню урожайдолжен быть убран сообща и до единого зерна сдан германским властям; еслиже он, Сидор Еремин, еще раз проявит неуважение к приказам немецкогокомандования — будет расстрелян.

В тот же день в село Кирсаново прибыл чиновник районнойсельскохозяйственной управы Чапинский в сопровождении четырех солдат.Высокий, лысый, с аккуратно подстриженной черной бородой, похожий надореволюционного приказчика или волостного писаря, Чапинский собралколхозников на сход и объявил решение военного коменданта об уборке хлеба.

Марфа слушала его и возмущалась в душе: «Как же так, хлеб-то наш, аесть его будут они, немцы? Мы что же, теперь должны умирать с голоду?»

Чапинский, словно читая мысли Марфы, сказал с угрозой:

— Предупреждаю, не вздумайте хитрить и растаскивать хлеб! Заневыполнение приказа будете отвечать головой! Да, да, мы не остановимся ниперед чем...

— Лучше бы спалить к чертовой матери весь этот урожай, чем убирать икормить им насильников, — пробурчал себе под нос Сидор Еремин.

Виктор, стоявший рядом, спросил шепотом:

— Как ты сказал, Сидор Петрович?

— Говорю, грозой бы, что ли, или ураганом... — повторил Еремин.

— Это бы здорово! — сказал Виктор.

— Вам все понятно? — возвысил голос Чапинский.

Никто ему не ответил, а он упоенно продолжал:

— Вот и хорошо. И еще одно имею сообщить. Вашего председателя Ереминауправа освобождает от обязанностей старшины сельхозпредприятия, или,по-вашему, колхоза. За самовольный раздел хлеба он по германским законамвоенного времени подлежит расстрелу, однако господин военный комендантсчел возможным великодушно оставить его пока в качестве заложника номеродин. — Чапинский косо бросил взгляд в сторону Сидора и медленно,отчетливо добавил: — Господин военный комендант назначил старостой в вашудеревню Якова Буробина. Вы его знаете, это ваш человек, — и он указалрукой на щуплого мужичка с маленькими бесцветно-водянистыми глазами.

Яков вышел вперед, снял старый картуз с блестящим лакированнымкозырьком и поклонился присутствующим.

Марфа с недобрым любопытством уставилась на него.

— Ну, чего впилась, аль не узнаешь? — не выдержав ее взгляда, сказалЯков.

— Как не узнаю, Яков Ефимович, ты же наш, местный!

— Ну, то-то, и не пяль глазищи, я ведь не какая-нибудь заморскаяптаха. — И, входя в свою новую роль хозяина селения и обращаясь уже ковсем, заявил с неожиданными властными нотками в голосе: — Слышали всегосподина Чапинского? Это приказ боевой, военный, по указанию фюрера.Завтра чем свет за работу. Пять пудов на каждого человека — вот норма.Принимать зерно буду лично сам. Понятно?

И опять собрание ответило гробовым молчанием.

— Ну, вот и прекрасно... А теперь — марш по домам! — скомандовалЧапинский.

* * *

Была уже полночь, а Борис Простудин все ворочался с боку на бок впостели и никак не мог заснуть. «Фашисты грабят страну, превращают нас врабочий скот. И почему я должен на них работать? — с возмущением думалон. — Вот подберу себе надежных ребят и уйду в лес, буду воевать.Интересно, как посмотрит на это комсорг? Надо сейчас же выяснить...» Онсоскочил с кровати и начал быстро одеваться.

— Ты куда? — спросил со своего места дед.

— Спи, дедушка, спи. Я на минутку к Вале Скобцовой, — ответил Борис итут же скрылся за дверью.

Разбуженная резким стуком, Валя мигом подлетела к окну.

— И какому это бесу не спится ночами? — не поднимаясь с кровати,проворчала ее мать.

Стук повторился.

— Кто там? — спросила Валя.

— Это я, Борька.

— Безумный, и надо же так напугать! — раскрывая окно, сказала Валя. —Что случилось?

— А ты разве не знаешь? Приказано завтра убирать хлеб и сдавать егонемцам. Нам надо что-то делать.

— Ты просто сумасшедший. Об этом можно бы посоветоваться и завтра, необязательно ночью.

— Есть у меня одна думка. Я считаю, оставаться в деревне сейчасвообще нельзя... Хочу уйти в лес.

— Один?

— Почему один? Найдутся и другие.

— Без всякой подготовки разве можно? Горячишься ты, Боря. В лес уйтине трудно, но будет ли толк?

— А здесь сидеть какой толк? Чего ждать и сколько ждать? Я давно ужеготовлюсь, накапливаю оружие. Два раза ходил в Кукаринский лес, где шлибои. Удалось подобрать три винтовки, пистолет, несколько гранат, ящикпатронов. Это что-нибудь да значит?

— А ты не врешь? — обрадованно спросила Валя.

— Странно! Не буду же я тебе креститься.

— Молодец, Борька, это просто здорово! Завтра же я посоветуюсь сребятами.

— А с кем?

— С Виктором, с Любой...

— И с Нонной, тоже.

— Нет, Боря, с ней советоваться не буду. Не попутчица она нам. С нейнадо быть осторожнее... Поговорю еще с Сидором Петровичем.

— Хорошо, — сказал Борис и, помедлив, добавил: — Значит,договорились?