Йозеф Секера - Чешская рапсодия

— Останови полк! — закричал он, тряся удивленного заместителя Бартака. — Немедленно останови, или я прикажу расстрелять тебя! Погляди вокруг, тебе не уйти!

Во тьме, слегка разреженной отблеском снега да тусклым светом луны, наполовину скрытой за облаком, видны были темные массы кавалеристов, прискакавших следом за начдивом. «Во как! Значит, вся дивизия тронулась!» — подумал Пулпан и поэтому очень удивился словам Кик-видзе. Пулпан узнал и Бартака, и Шаму, и Конядру с Аршином… Он отдал команду остановиться, и слова эти, повторенные громовым голосом Голубирека, полетели от роты к роте, достигли даже обоза и полкового оркестра.

— Где командир полка? — прохрипел начдив.

— Он вывел нас из Елани и рысью поехал вперед. Сказал, что подождет полк у последнего сторожевого поста, — ответил Пулпан.

— А где Вячеслав Сыхра? — спросил Василий Исидорович. — Надеюсь, вы его не убили?

— У Вацлава жар, днем Книжек приказал ему отправиться в госпиталь, — объяснил Вартак.

— Коня! — повернулся начдив к длинному Ганоусеку, а затем, наклонившись к Бартаку, сказал: — Войта, притащи мне Книжека, живого Книжека, понял?

Бартак с десятью конниками поскакал к передовой линии, а Киквидзе, вскочив в седло, въехал в самую середину полка. Здесь он рывком остановил коня и обеими кулаками ударил себя в грудь, словно ему не хватало воздуху.

— Товарищи чехословаки, что это вам в голову взбрело бежать к белым?! — Голос Киквидзе сорвался. Начдив наклонился, похлопал беспокойного коня по шее и продолжал уже твердо: — Всегда я вам доверял, всегда заботился, чтобы второй полк получал все, что положено, даже когда для других полков оставалось мало. Делал я это не без основания, вы всегда были самоотверженны и храбры, я был вами доволен — и вдруг вы выкидываете такое… Я не могу этого понять! Черт вас… объясните же!

Из тесных, неровных рядов вышел вперед ротный Нога, замещавший Голубирека.

— Товарищ начдив! — зло начал он. — Кто сказал, что мы хотели перебежать, где этот сукин сын? Мы получили приказ двигаться через открытый фронт, и мы пошли, мы же солдаты. Мы не способны на измену, товарищ!

— А приказ отдал Книжек, да? — воскликнул Киквидзе. — Вот теперь я все понял! Неудобных командиров батальонов он убрал: Голубирека послал в отпуск, Сыхру отдал санитарам, чтоб они завернули его в мокрые простыни! А, сволочь!.. Черт!.. Простите меня, товарищи, друзья, простите! А теперь — кругом и шагом марш в Елань! Командиром полка назначаю товарища Голубирека. Все поняли?

Глухой шум и ропот полка был ему ответом. Киквидзе соскочил с коня и, сев в броневик, поехал обратно. За ним, галопом, — кавалерия. Впереди скакал Ондра Голубирек на белом орловце.

Отряд Бартака мчался лунной ночью по знакомой дороге к южной части фронтовой линии. Аршин Ганза ехал возле Бартака, ворча сквозь зубы:

— Я убью его, убью!

— Начдиву нужен живой Книжек, понял? — крикнул Бартак.

Отряд остановился около последнего поста, где был телефон. Румын там уже не было. Трупы волков окоченели на морозе. Ротный командир приподнялся в седле и похлопал коня по шее. Телефонист, молоденький большеротый русский парень в длинной шинели, не скупился на слова, он знал ротного Бартака. Взволнованный не менее, чем кавалеристы, телефонист торопливо, сбивчиво рассказал:

— Черт знает, какая муха укусила сегодня вашего командира. Выскочил из темноты на вороном коне, спрыгнул на землю, стал спрашивать нас, какая обстановка на фронте, что нового и тому подобное, а сам вроде задыхается. Ну, я подумал — что тут особенного, приехал, видать, для проверки, в последнее время он делал это не раз. Потом он вышел из палатки, стал ходить вокруг, будто ждал кого-то, — и тут вдруг телефон. Поднимаю трубку, а начдив кричит так, что его слышно бог знает где. Спрашивает, не видал ли я Интернациональный полк? Нет, отвечаю, а он кричит дальше! «Задержать, задержадь по моему приказу, пока сам не приеду!» Надо, думаю, сказать об этом чешскому полковнику — глядь, а его нигде нет! Кричу, зову, никого. Что случилось?

— Скажи, Ефрем, у казаков тоже только пешие посты, как у нас? — спросил Бартак.

— Ага. А отряды их верстах в трех за ними, в деревне.

Бартак коснулся нагайкой папахи, снял с плеча карабин и положил его перед собой на седло, а ремень обвил вокруг запястья.

— Ребята, айда за Книжеком! — бросил он. — Хотя бы в преисподнюю!

Он двинулся в темноту, по направлению к линии белых. За ним ехал «волшебный стрелок» Матей Конядра, с ним Беда Ганза и еще восемь кавалеристов. Ян Шама был последним. Отдохнувшие кони шли бодро. Поднявшийся ветер трепал им гривы и хвосты. Снег белел под копытами. Аршин вдруг остановил своего рысака и тихо произнес:

— След!

Шама слез, осмотрел след.

— Свежий, края еще не замерзли. Но тут расписались еще и волки…

— Это Книжек! Вперед! — скомандовал Бартак. — Надеюсь, волки его не растерзали…

— Я поеду вперед, — решил Матей Конядра и погладил своего коня, потом остановился, подождал Войту. — Скажем, мы белочехи, едем за Книжеком от полка. Идет?

— Не задерживайся, Матей, а если встретишь эту падаль, скажи, что полк послал нас за ним, просит вернуться, а полк в боевой готовности ждет у наших передовых постов и не хочет двигаться дальше, пока не увидит командира.

— И что мы готовы сопровождать его к полку, — свирепо проворчал Аршин.

Конядра, сдвинув белую папаху на затылок, скакал с веселым сердцем. От напряжения он был натянут, как струна. Он любил лунные ночи и сейчас наслаждался, словно ехал вовсе не на опасное задание. Ему и в голову не приходило, что он может не вернуться.

Вдруг чья-то рука схватила его коня под уздцы.

— Убери лапы, а то отрублю, — сказал Матей до странности миролюбиво. — Я белочех, и еду за нашим полковником. — Он хотел отвернуть коня, но это ему не удалось, его окружили несколько солдат с царскими кокардами на папахах. У одного на плечах были офицерские погоны.

— Как зовут твоего полковника? — спросил этот офицер.

— Норберт Книжек.

— Отпустите! — скомандовал офицер. — А где полк?

— Ждет полковника у наших постов. Мы требуем, чтобы он сам вел нас по вашей территории, — сказал Матей.

— Он уже уехал в штаб, а сопровождать вас поручено мне, — ответил офицер. Он протяжно свистнул, и из недалеких кустов выскочило с полсотни верховых. Офицер вскочил на коня, которого подвел усатый урядник, и сказал:

— Поворачивай, чех, покажешь дорогу!

— Мы не в плен сдаемся, — неожиданно раздался голос подоспевшего Войты Бартака. — Полк не тронется с места, пока не придет Книжек.

— А вы что вмешиваетесь в разговор? — строго прикрикнул офицер. — Здесь вам не большевики!

— Это моя охрана, — опередил Бартака Конядра. — Ведь и вы берете с собой охрану, ваше благородие, когда выполняете важное задание. Я командир чехословацкой кавалерии.