Андрей Марченко - Терракотовые дни

Ставшим на учет, выдавали трудовую книжку и продуктовые карточки. Последние отоварить можно было с трудом, а того, что удавалось получить — едва хватало, чтоб не умереть с голода.

Во всю заработал базар — как черный, так и не очень — советские деньги продолжали хождение, но появились и оккупационные марки. Цены взлетели на порядки — если до войны фунт хлеба стоил пятьдесят копеек, то теперь цены перевалили за полсотни рублей.

Стали поговаривать о наборе рабочей силы в Германию. Когда набор все же объявили, первая партия была исключительно добровольной — провожали ее с музыкой, с песнями… Правда, когда дошло время до партии второй, то в народе уже пошли слухи, что в Германии — жизнь не сахар, и даже не сахарин…

Немцы всячески подчеркивали, что чтят частную собственность. И скоро задышали мелкие мастерские: шорные, швейные. Часто их открывали те же люди, что руководили ими до войны. Скажем, на пивном заводе руководил бывший заместитель директора.

Кроме того, отдел пропаганды вознамерился провести городской чемпионат по футболу. Части и без того играли матчи, но все больше спонтанно: на выпивку, на полях школьных и просто на полянах, договариваясь перед матчем о регламенте.

Стадион же «Локомотив» пустовал.

Для начала объявили приз три тысячи марок команде-победительнице. Комендант города присовокупил ящик трофейного французского коньяка.

Сразу же заявку подали танкисты и летчики. Чуть позже — пехотинцы немецкие и румынские, по команде от каждых.

Ланге записался в пятую команду. В нее вошли солдаты и офицеры СС.

— Мы должны выиграть, — говорил Ланге Владимиру, собираясь на первую тренировку. — СС — лучшая часть арийской нации. Ее передовой легион!

— Ну-ну, — Бойко остался настроенным скептически. — Где-то я уже это слышал. Тоже вроде про передовой легион. И всякое такое….

Ланге отмахнулся…

— Только… — начал Владимир и замолчал…

— Что?

— Какой смысл в этих играх. За вас никто не придет болеть. Играли бы у себя в Германии, нет же поперлись за сто верст в футбол гонять!

Но все оказалось чуть сложней. По инициативе немецкого командования была сформирована еще одна команда — из местных, оставшихся в оккупации. Подумав, комендант сделал оговорку: если выиграют местные, ящик коньяка будет заменен на полтонны муки.

Немецкие команды именовались длинно и непроизносимо, поэтому сами немцы быстро свели их к аббревиатуре. Местная команда называлась просто: «Факел».

В англо-немецкой транскрипции это название было где-то неприличным: FC Fuckel.

Возникли непредвиденные проблемы: у всех немецких солдат была одинаковая спортивная форма, входившая в комплект военной униформы: черные шорты, белая спортивная майка без воротника и рукавов. Даже коричневые ботинки на шнуровке были у всех одинаковы. Отличались они лишь небольшой эмблемой рода войск, которую невозможно было рассмотреть с трибун.

Но сначала танкисты где-то нашли черные футболки, оказавшись полностью в траурном, но традиционном для себя цвете. Затем возможность перекрасить форму нашли и остальные команды, кроме, разумеется, местной. Одеты они были как попало, что, в общем, их и отличало [18] Прототипом этого матча и всего турнира я взял действительную историю так называемого "матча смерти" между командой "Старт" (именуемая среди прочего как "Динамо") и командой "Зенитчики" (`Flakelf'). На самом деле "матч смерти" — просто легенда. При чем не очень красивая, ибо однобокая. К тому же, правда, еще лучше, еще красивей — не было одного матча, а было целых пять. Все пять "Старт"-"Динамо" выиграло. Согласитесь, это впечатляет. …

Начались собственно игры.

Играли круговой турнир: каждый играет с каждым один раз.

Цвет нации оказался несыгранным — им удалось забить лишь один гол. Но сборная люфтваффе, считала именно себя элитой, была на высоте и вкатила в ответ четыре. Часом позже, с минимальным счетом, танкисты выиграли у команды вермахта. Румыны всухую пролетели команде оккупированной территории: 6–0.

— Ну что вы хотите от румын, — прокомментировал этот результат Ланге, — ни в чем на них нельзя положиться! Даже в футболе.

Свое поражение он не стал комментировать никак.

На матч «Факела» и румынской команды собрался почти весь город. Стали даже опасаться эксцесса, и тихонько вооружили полицию. Но все обошлось спокойно, люди расходились по домам веселые и довольные.

На следующий день перед центральным входом на стадион появился большой деревянный щит, на котором значилась таблица с названиями команд, набранными очками и результатами игр.

Довольно часто люди, проходящие мимо, останавливались. Задерживались долго — гораздо дольше, чем у щитов с агитацией или с тщательно просеянными новостями. Люди смотрели на таблицу, что-то шептали, проговаривали ряды цифр, будто это была какая шифровка.

Во втором туре даже на матчах немцев было довольно много зрителей. Может, не полный стадион, но шумели изрядно, радовались каждому голу, в чьи бы ворота он не был забит.

— А вам не кажется оскорбительным, — заметил Бойко, — что вы своей беготней на поле развлекаете унтерменшей?..

— Пошел к черту! — был категоричен Ланге.

Второго поражения команда СС позволить не могла. И, действительно, выиграла у румын. Ланге забил один гол, чему был несказанно рад.

Популярность футбола и футболистов вообще росла. С немецкими форвардами совершенно незнакомые люди здоровались на улицах, что немцам чрезвычайно льстило.

Но больше всего, конечно же, любили своих.

Даже после работы к некоторым приходили вовсе незнакомые люди, приводили своих детей. Не просили, не говорили ничего — они просто хотели посмотреть на своих героев вблизи.

На работах, где были задействованы футболисты, товарищи старались освободить их от наиболее тяжелого труда, отдавали лучшие куски. Взамен просили лишь одного — хорошей игры.

Почему-то воры любят голубей.

Не только воры и не только голубей, но факт остается фактом. И иной вор говорит: вот уйду я на покой, куплю домик, заведу голубей, построю голубятню, чтоб, значит, с насестом, чтоб шпанцири были, монахи, сороки, тучерезы…

Но жизнь воровская — взбалмошная, непоседливая. Ни тебе пенсии по выслуге лет, ни оздоровления по путевке профсоюза. Мотает как щепку в проруби: города, вокзалы… Бывает только запрут в места отдаленные, в профилакторий со строгим режимом…

На базаре, за трамвайной линией собирались голубятники — приносили лукошки со своими питомцами, стояли часами, обсуждали что-то. Иногда мальчишки покупали у них голубков, но часто старые голубятники уходили с базара, лишь обменяв своих голубей на других, довольно похожих. Зачем? Отчего? Где логика-то?