Владимир Бирюк - Секретные операции ХХ века: Из истории спецслужб

Переговоры в Каире по вопросам дальневосточной стратегии не привели к каким-либо существенным результатам из-за англо-американских разногласий. Рузвельт дал обещание Чан Кайши осуществить морской десант в Юго-Восточной Азии. Однако ввиду отрицательной позиции Англии в отношении указанной операции она не была осуществлена в срок. В беседах между Рузвельтом и Чан Кайши были также рассмотрены некоторые политические вопросы, относящиеся к Дальнему Востоку и Юго-Восточной Азии. Они касались будущего Индокитая, Гонконга, Северо-Восточного Китая, Малайи, Бирмы и др.

Участники каирской встречи согласовали коммюнике, которое было опубликовано после окончания Тегеранской конференции, 1 декабря 1943 г. Оно представляло собой заявление США, Англии и Китая о целях войны против Японии и позже стало известно под названием Каирской декларации.

В ней указывалось, что США, Англия и Китай ведут войну против Японии, чтобы «остановить и покарать» агрессоров и принудить их к безоговорочной капитуляции. Цель США, Англии и Китая заключалась в том, чтобы лишить Японию всех островов на Тихом океане, которые она «захватила или оккупировала с начала Первой мировой войны 1914 г., и в том, чтобы все территории, которые Япония отторгла у китайцев, как, например, Маньчжурия, Формоза (Тайвань) и Пескадорские острова, были возвращены Китайской Республике». Далее в декларации говорилось, что «они не стремятся ни к каким завоеваниям для самих себя и не имеют никаких помыслов о территориальной экспансии».

Вторая мировая война показала всю слабость колониальной системы империализма, привела к дальнейшему обострению противоречий внутри нее, к расширению и усилению национально-освободительного движения народов Азии против колонизаторов. Война обнаружила также и слабые стороны колониальных держав. Сравнительно легкие победы Японии над западными колониальными державами продемонстрировали азиатским народам возможность успешной борьбы против ненавистного колониального ига.

В Вашингтоне и Лондоне не могли игнорировать все эти факторы: продолжать политику старыми средствами становилось все менее перспективным. Поэтому авторы Каирской декларации пытались придать ей привлекательную форму, сделать ее созвучной с настроениями народов азиатского материка. Она должна была сгладить тот отрицательный эффект, который имело заявление Черчилля о том, что Атлантическая хартия не распространяется на Азию.

Другим мотивом, которым руководствовались авторы Каирской декларации, было, несомненно, их стремление ослабить позиции своего империалистического конкурента на Дальнем Востоке — Японии. В этом вопросе Англия и США были единодушны. Что же касается будущего Дальнего Востока, то здесь их цели расходились. В Вашингтоне не скрывали намерения потеснить другие колониальные державы в районе Тихого океана и Дальнего Востока и занять здесь господствующее положение с помощью гоминьдановской клики. Этим и объясняется позиция США по вопросу о китайских территориях. В Лондоне же помышляли главным образом о возвращении захваченных японцами английских колониальных владений и о полном восстановлении британской колониальной империи.

В Каирской декларации Рузвельт и Черчилль впервые за годы Второй мировой войны принимали решения по конкретным территориальным вопросам. До этого, ссылаясь на Атлантическую хартию, они отвечали отказом на неоднократные обращения советского правительства об официальном признании США и Англией западных границ Советского Союза, существовавших к началу Великой Отечественной войны. В свете принятого в Каире решения становилась очевидной тенденциозность и фальшивость утверждения Лондона и Вашингтона о невозможности для них рассмотрения территориальных вопросов до окончания войны. По настоянию английских представителей в Каире были обсуждены и некоторые вопросы англо-американской стратегии в Европе. Точка зрения Черчилля по этим вопросам была изложена в ряде документов, где говорилось о неизбежности новой отсрочки открытия Второго фронта в Северной Франции. Однако не было принято никаких решений: опасались реакции СССР.

Закончив переговоры в Каире, Рузвельт и Черчилль отправились в Тегеран, где встретились с советской делегацией, возглавляемой Сталиным. В составе делегаций были министры иностранных дел и военные советники. Вместо государственного секретаря США К. Хэлла принял участие Г. Гопкинс. Конференция не имела заранее согласованной повестки дня, каждая из делегаций сохраняла за собой право затрагивать любые интересующие ее вопросы. Участники излагали свои точки зрения не только на совместных пленарных заседаниях, но и во время двусторонних встреч.

Учитывая дальность расположения американского посольства от места конференции и вытекающие отсюда неудобства (угроза безопасности американского президента), Сталин пригласил Рузвельта остановиться в советском посольстве. Английское посольство находилось по соседству с советским. Президент охотно принял приглашение.

Диалог «Большой тройки» начался в Тегеране с часовой беседы Сталина с Рузвельтом, состоявшейся 28 ноября, еще до официального открытия конференции. Было затронуто значительное число вопросов: обстановка на советско-германском фронте, подготовка к открытию Второго фронта, военные операции против Японии (Сталин: «Войска Чан Кайши плохо дерутся»), перспективы советско-американских отношений (Рузвельт: «Американцам после войны потребуется большое количество сырья и поэтому… между нашими странами будут существовать тесные торговые связи»), положение в Ливане, будущая роль Франции (Рузвельт: «Французам придется много поработать, прежде чем Франция действительно станет великой державой»), судьба колониальных территорий (Сталин: «Нужно подумать о том, как заменить старый колониальный режим более свободным»), послевоенное развитие Индии (Рузвельт: «Было бы лучше создать в Индии нечто вроде советской системы»), распределение германского торгового флота и некоторые другие.

Участники беседы не стремились к поиску взаимоприемлемых решений. Они, скорее, прощупывали друг друга, кратко и лаконично излагали свои мысли, обнаружив, что во многом их оценки совпадают.

А. Гарриман отмечал: «По моему мнению, Сталин проявил во время дискуссии по Индии большую искушенность, чем Рузвельт. Было интересно, что Сталин понимал всю сложность и запутанность индийского общества. В беседах с ним меня неоднократно поражали его глубокие знания о других странах, что было тем более примечательно ввиду того, что он редко бывал за рубежом».