Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава. Книга третья

— Есть новости? — спросил Губерт.

— Никаких. Связи совсем нет.

— Очень мило.

— Да, очень, — согласился Анджей.

Из внутренних комнат вышла Геленка, неся поднос с бутылками и холодным мясом. Она сказала Эльжбете:

— Я захватила, сколько смогла. Вашему ресторану скоро совсем немного будет нужно. Но Роза не хотела мне давать.

— Ах, Роза, — огорчилась Эльжбетка. И обратилась к Губерту: — Ну, готово, сделала, как умела.

И пригладила повязку, которая закрывала все левое предплечье Губерта.

— Великолепно, — сказал Губерт, встал со стула и попробовал пошевелить рукой. Застонал.

— Перестань корчить героя, — бросила Геленка.

Она направилась в другую, крохотную комнату, окна которой выходили во двор. Там стоял диванчик, а перед ним низенький стол. Геленка поставила на него поднос.

— Подкрепляйтесь. Я думаю, что вы не скоро теперь получите такой ужин.

Губерт, без рубахи, уселся за столик. Он был не в лучшем расположении духа, но налил себе рюмку водки. Геленка с минуту рассматривала его. Лицо Губерта потемнело от пыли или дыма, под глазами залегли тени. Тело в сравнении с просмоленным лицом казалось необыкновенно белым. Локоны его растрепались и обгорели.

— А рубашку возьмешь у Генрика, — добавила Геленка.

— Что еще за Генрик? — спросил Губерт, неловко нарезая хлеб.

— Здешний кельнер, — объяснил Анджей, который хорошо знал всех в ресторане.

Он тоже подсел к столику. Геленка, отодвинув штору, выглянула в окно.

— Что делают твои ребята? — спросила она Анджея.

— Ждут. Им еще предстоит дело.

— Ночью?

— Вероятно.

— Мы не должны были драться ночью, — заметил. Губерт.

— Кто их там разберет. Сначала должны были только ночью, потом только днем.

— А потом оказалось, что и ночью и днем, — сказала Геленка.

Она отошла от окна, присела к столу и налила себе рюмку коньяку. Анджей улыбнулся.

— Неплохие запасы в этом ресторанчике. Откуда у них коньяк?

— Роза… — вздохнула Геленка.

— Роза? Через своего немца?

— Так у этой Розы есть немец? — спросил Губерт с полным ртом.

— Был. Неожиданно уехал. Конечно же, она предупредила его.

— Предупредила? Об операции? Ну, тогда пуля в лоб.

— Брось. Не торопись. Она сама не знает, что делает. Идиотка.

— А может?..

— У тебя что, руки чешутся стрелять в женщин? Не прикидывайся.

Анджей заметил, что правая рука Губерта, в которой он держал вилку, слегка дрожит. Он не подал вида, что заметил это. Но Геленка была не так деликатна.

— Что это у тебя рука так трясется, — с ехидцей, своим низким голосом проговорила она.

— А у тебя голос изменился, — отпарировал Губерт.

— Вероятно, оттого, что я вижу тебя голым.

— Ну, не совсем, — засмеялся Губерт.

— К сожалению.

Все, что они говорили, звучало как-то холодно и неестественно. Они говорили, словно твердили заученные роли. Будто в любительском спектакле.

Погас свет.

— Начинается, — сказал Губерт.

— Давно уже началось, — отозвалась, как во сне, Геленка.

— У них тут огромный запас свечей в кладовке. Дальновидные хозяйки! — Анджей встал. — Сейчас принесу.

Губерт и Геленка посидели немного молча. Они не видели друг друга. Губерт почувствовал, как Геленка, наклонившись, гладит его по спине.

— У тебя хорошее тело, — проговорила она сдавленным голосом.

— Все равно сгниет! — В темноте голос Губерта показался глуше, чем обычно.

Геленка отдернула руку.

— Сколько этих тел, — прошептала она.

Анджей возвратился с двумя свечами в двойном подсвечнике. Поставил его на полку у стены. В комнате немного посветлело.

— При свечах мы выглядим совсем иначе, — сказал Анджей, усаживаясь на свое место и принимаясь за еду.

— Как победители? — спросил Губерт. Ему никто не ответил.

Когда они умолкали, устанавливалась мертвая тишина. Она казалась особенно невыносимой и мертвой после трех часов беспрестанной стрельбы, которая то усиливалась, то затихала в городе. Они не привыкли к выстрелам, и после этих боев у всех еще звенело в ушах.

— Где тебя стукнуло? — спросил Анджей. — На площади?

— Перед самой почтой.

— Хорошо, что только в руку, — заметила Геленка.

— Чему быть, того не миновать, — вздохнул Губерт.

Заглянула Эльжбета.

— Есть тут у вас свет? Ну и хорошо, — проговорила она.

— Ты не дала бы моим чего-нибудь поесть? — спросил Анджей.

— Они там, в подворотне, греют себе чай. Костер разожгли.

— Светит ярко?

— За воротами не видно. Кое-кто прихватил запасы из дому.

— Пикник, — сказала Геленка.

— Ты была там у них? — спросил Анджей.

— Была. Могу дать им хлеба. У нас не так уж много осталось. — Эльжбета вошла в комнату. — Вот принесла вам, — она поставила на стол три куска торта на декоративной бумаге. — Ешьте, это, вероятно, последние.

Анджей с каким-то отвращением посмотрел на торт.

— Предпочитаю водку, — сказал он и налил большую рюмку.

Эльжбета вышла.

— Что с тобой, Анджей? — спросил Губерт.

— Ты еще спрашиваешь! — пожала плечами Геленка и, снова подойдя к окну, выглянула во двор. — Знаешь, свет от костра виден, — сказала она Анджею.

Тот пожал плечами.

— А, пусть их там! — проговорил он. — Пусть делают что хотят.

— Ты не боишься налетов?

— Ночью? Нет.

— А днем?

— Посмотрим. Они были бы идиотами, если бы не прилетели.

— А ты где был? — спросил Губерт.

— Здесь. Мы сдерживали эти танки.

— Вам хоть это удалось, — с горечью заметил Губерт.

— Первый раз видел танки в бою, — тихо проговорил Анджей. — Это чудовища. Но наши малыши ни капельки не боялись.

— Много потерял?

— Много.

Снова воцарилась тишина. Во дворе вдруг раздался одинокий выстрел. В этой тишине он прозвучал как взрыв.

— Винтовочный, — проговорил Губерт. — Патроны только тратят без толку.

— Трофейная винтовка, — с оттенком гордости в голосе проговорил Анджей. И снова наполнил рюмку.

За дверью вдруг послышался топот. В комнату вбежал молоденький паренек с мокрыми волосами, в мокрой куртке. Он, видно, был напуган. Но все же застыл по стойке смирно.

— Пан поручик… — крикнул он Анджею. — Разрешите доложить… — И запнулся. — Докладываю… — И снова запнулся.

Анджей поднялся, но ноги плохо слушались его.

— Кацусь, что стряслось? — спросил он.

— Докладываю, — собрался с духом малый, — убита женщина.

— Какая женщина? — вышел из себя Анджей.

Но малый продолжал уж совсем по-штатски и чуть не плача:

— Женщина во дворе. Не знаю, кто такая. Капрал Жбик пробовал трофейную винтовку. Выстрелил, и женщину убило… там, в углу…

— Ладно, ладно, — буркнул Анджей. — Возвращайтесь в роту. Я сейчас приду.

Парень, топоча ногами, вышел. А Анджей осушил еще одну наполненную до краев рюмку.