Райан Корнелиус - Последняя битва.Штурм Берлина глазами очивидцев

Переговоры продолжались всю ночь. К рассвету Кребс добился от русских одного: требования немедленной и безоговорочной капитуляции города и личной капитуляции всех обитателей бункера.

Пока Кребс продолжал спорить с Чуйковым, фон Дуффинг предпринял рискованное путешествие назад через линию фронта, был обстрелян эсэсовцами и спасен русским подполковником. В конце концов ему удалось добраться до бункера, где он рассказал Геббельсу, что русские настаивают на безоговорочной капитуляции. Геббельс разволновался и воскликнул: «На это я никогда не соглашусь!» Возбужденный спор прервался начавшейся в бункере паникой. Всем теперь казалось, что все советские пушки в районе нацелены на имперскую канцелярию. Фон Дуффинг позже сделал вывод, что это — прямой результат того, что Кребс выдал расположение бункера. Для обитателей осажденного бункера остались лишь две возможности: самоубийство или прорыв. И все начали строить планы: маленькими группами покидать бункер через лабиринты тоннелей под территорией имперской канцелярии, оттуда подземкой до станции «Фридрихштрассе» в надежде присоединиться к сражающемуся отряду, который выведет их на север. «Мы были уверены, что как только вырвемся из окружения к северу от Шпре, то будем в полной безопасности», — сказал впоследствии Вернер Науман.

Некоторые выбрали другой путь. Для Геббельсов единственным выходом из положения было самоубийство. Вернер Науман неделями пытался переубедить Магду Геббельс, но она была непоколебима. Теперь время пришло. В половине девятого 1 мая Науман разговаривал с Геббельсом и его женой, когда Магда вдруг «встала и вышла в комнаты детей. Через некоторое время она вернулась, бледная и взволнованная. Геббельс начал прощаться. «Он сказал мне несколько личных слов — ничего о политике или о будущем, просто попрощался», — вспоминал Науман. Покидая бункер, Геббельс попросил своего адъютанта Гюнтера Швагермана сжечь тела его и его семьи, он вместе с женой медленно поднялся по лестнице и вышел в сад. Он был в фуражке и перчатках. Магда «дрожала так сильно, что еле передвигала ноги». Больше живыми их никто не видел. Дети тоже были мертвы, и сделал это человек, подозрения на которого могли пасть в последнюю очередь. «Единственным человеком, кто входил в детские в последние минуты перед самоубийством Йозефа и Магды, была сама Магда», — свидетельствовал Науман.

Не всем, кто прорвался из бункера, повезло. Многие погибли. Другие — не прошло и нескольких часов — попали в руки русских; телохранитель Гитлера Отто Гюнше двенадцать лет проведет в советской тюрьме. Некоторые вскоре были тяжело ранены: пилот Ганс Баур, бежавший с маленьким портретом Фридриха Великого, подарком Гитлера, потерял сознание, когда осколком снаряда ему оторвало ногу, и очнулся в русском госпитале уже без картины. Кто-то, как Мартин Борман, таинственно исчезли. Немногим удалось бежать или, что было ничуть не хуже, попасть в руки англо-американцев.

Трое остались в бункере и покончили с собой: адъютант Гитлера генерал Бургдорф; начальник штаба ОКХ генерал Ганс Кребс и капитан СС Франц Шедле из охраны бункера.

И теперь — с исчезновением всякой другой власти — вся ответственность за безопасность города, его защитников и жителей легла на плечи одного человека: генерала Карла Вейдлинга. Берлин был объят огнем. По Унтер-ден-Линден и Вильгельмштрассе двигались танки. Бои бушевали по всему Тиргартену и зоопарку.

Русская артиллерия обстреливала город с оси восток — запад. Войска скопились на станциях метро на Александерплац и Фридрихштрассе, ожесточенный бой продолжался в рейхстаге. Вейдлингу не оставалось ничего, кроме как капитулировать, однако он понимал, что должен посоветоваться со своими офицерами. Он созвал военный совет и объяснил ситуацию. По его собственным словам, он «проинформировал их обо всем, что произошло за последние двадцать четыре часа, и о своих планах. В конце я предложил им принять собственные решения, но альтернативы они не видели. И все-таки те, кто хотели сделать попытку прорваться, могли попробовать».

Днем 2 мая 79-я гвардейская стрелковая дивизия Красной армии перехватила радиосообщение: «Внимание, внимание. Говорит 56-й танковый корпус. Просим прекратить огонь. В двенадцать пятьдесят по берлинскому времени мы высылаем парламентеров на Потсдамский мост. Опознавательный знак — белый флаг. Ждем ответа». Русские ответили: «Вас поняли. Вас поняли. Передаем вашу просьбу начальнику штаба». Получив это сообщение, генерал Чуйков немедленно приказал прекратить огонь. В двенадцать пятьдесят 2 мая полковник фон Дуффинг, начальник штаба Вейдлинга, и еще два офицера вышли на Потсдамский мост с белым флагом. Их доставили в штаб-квартиру Чуйкова. Вскоре приехал и Вейдлинг. Позже в тот же день мощные громкоговорители по всему городу сообщили об окончании военных действий. «Каждый час конфликта, — гласил приказ генерала Вейдлинга, — усиливает страшные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых… Я приказываю немедленно прекратить огонь».

Хотя отдельные перестрелки вспыхивали еще несколько дней, официально битва за Берлин завершилась. Люди, отважившиеся в тот день выйти на площадь Республики, увидели над рейхстагом развевающийся красный флаг. Он был водружен, когда сражение еще продолжалось — ровно в 1.45 ночи 30 апреля.

Хотя русские знали, что бункер фюрера расположен под имперской канцелярией, чтобы найти его, понадобилось несколько часов. Людей хватали на улицах и расспрашивали о его местонахождении. Одним из таких был Герхард Менцель, фотограф, который и не слыхивал о бункере, однако он направился с одним из отрядов солдат к разрушенной имперской канцелярии. Русские саперы с миноискателями прокладывали путь через лабиринты подвалов и переходов. Как только разминировалась комната или коридор, другие солдаты собирали документы, папки и карты. Менцелю вдруг протянули найденный бинокль и приказали уйти. Оказалось, что они прибыли в сам бункер фюрера.

Первыми обнаружили трупы генералов Бургдорфа и Кребса. Оба офицера сидели в коридоре-приемной за длинным столом, заставленным бокалами и бутылками. Оба застрелились. Их опознали по документам, найденным в их мундирах.

Майор Борис Полевой, вошедший в бункер с одним из первых поисковых отрядов, быстро обследовал все помещения. В маленькой комнате на прикрепленных к стенам полках из спального вагона он нашел детей Геббельса. Трупы Йозефа и Магды лежали на полу. Оба трупа были преданы огню, как вспоминал Полевой, и только лицо Геббельса было узнаваемо. Впоследствии русские приложили немало усилий к тому, чтобы выяснить, как туда попали тела родителей. Вероятно, после частичной кремации кто-то принес их обратно в бункер, однако так и не выяснилось — кто. «Смотреть на тела детей было ужасно, — сказал майор Полевой. — Только старшая, Хельга, казалось, успела испугаться. На ней были синяки. Все были мертвы, но остальные лежали с очень спокойными лицами».