Райан Корнелиус - Последняя битва.Штурм Берлина глазами очивидцев

— К линии фронта марширует двенадцать тысяч военнопленных королевских ВВС. Наши самолеты их обстреливают!

Он показал на карте генералу Баркеру, где оставил своих людей. Генерал вздрогнул и схватился за телефон… и отменил очередной авианалет на тот же район.

— Теперь все будет в порядке, — с явным облегчением произнес Баркер. — Мы займем тот район не позже чем через сорок восемь часов. Вы пока отдохните.

— Нет, сэр, — отказался Динз. — Я обещал полковнику Остману вернуться.

Баркер изумленно взглянул на Динза:

— Вам это не кажется глуповатым? В конце концов, мы будем там через несколько часов.

Однако Динз стоял на своем.

— Ну, тогда я дам вам автомобиль с флагом Красного Креста. Так вам легче будет добраться. И скажите всем фрицам, которых встретите, что им лучше сдаться.

Динз отсалютовал и отправился к выходу, оглядываясь по сторонам.

— А где мой немецкий охранник Чарли Гумбах?

— Топает в лагерь военнопленных, — откликнулся кто-то.

— Я без него не уйду, — раздраженно проворчал Динз. — Я дал слово чести.

Чарли быстренько вернули, и в трофейном «мерседесе» с флагом Красного Креста на капоте Динз и Гумбах отправились в обратный путь.

Два дня спустя Дикси Динз привел своих людей к британским позициям. Впереди шли волынщики. За ними, высоко подняв головы и расправив плечи, шагали тощие, усталые британцы, бывшие военнопленные. Теперь в плен попали полковник Остман и его охранники. Динз и некоторые из его людей прошли с ними к территории британского лагеря для военнопленных. Обе группы выстроились лицом друг к другу и встали по стойке «смирно». Остман шагнул вперед и отсалютовал Динзу, тот ответил тем же и сказал:

— До свидания, полковник.

— До свидания, мистер Динз. Надеюсь, мы еще встретимся.

Затем Динз повторил:

— Смир-на!

И Остман с охранниками промаршировали на территорию лагеря. Проходя мимо Динза, Чарли Гумбах помахал ему.

Смертоносные снаряды неслись со всех сторон. Буссе метался вдоль позиций, крича на своих людей: «Встать! Вперед! Осталось всего несколько миль! Венк ждет!» Он сам так устал, что уже не помнил, какое сегодня число и который час. Казалось, уже недели 9-я армия с боями прорывается к Венку. Боеприпасов почти не осталось, практически не было пушек, лишь несколько минометов. Правда, были пулеметы, но стрелять из них было нечем. Куда ни бросал взгляд Буссе, повсюду валялись солдаты, которые не могли даже пошевелиться. Буссе и его офицерам приходилось прикладывать все свои силы, чтобы заставить их идти. Ситуация осложнялась тысячами беженцев, примкнувших к войскам. Пищи тоже не хватало. Ее не хватало даже для солдат.

До Венка оставалось не больше нескольких миль, но русские ожесточенно сопротивлялись. Буссе вызвал свой последний танк, который приберегал именно для этого момента, и приказал генерал-лейтенанту Вольфу Хагеману вести остатки армии на прорыв. Хагеман вскочил в танк и приказал водителю заводить мотор. Танк ринулся вперед, с грохотом преодолел канаву, несколько взгорков… и вдруг Хагеман увидел впереди русские войска. Он огляделся. Боеприпасов для пулеметов танка не было, тогда он вскинул автомат и начал стрелять в бегущих русских.

Вдруг раздалась стрельба с другой стороны. Это были солдаты Венка. Обе немецкие армии встретились так неожиданно, что никто впоследствии не смог вспомнить, как закончился тот бой. Измученные солдаты просто падали в объятия друг друга. Венк и Буссе соединились!

«Солдаты 9-й армии были в таком жутком состоянии, такие голодные и измученные, что трудно было верить собственным глазам, — вспоминал Венк. — Вдруг какой-то солдат из глубины колонн бросился ко мне, оборванный, грязный, небритый… И только когда он приблизился, я узнал генерала Теодора Буссе». Генералы молча пожали друг другу руки, и только потом Венк произнес: «Слава богу, вы здесь».

7 мая сто тысяч человек из обеих армий вернулись к Эльбе, форсировали реку и отправились на запад сдаваться в плен американцам. Из 200 000 солдат Буссе в живых осталось только 40 000.

Последнее сообщение из «Транс-Оушн», полуофициального немецкого агентства новостей, было на французском языке: «Sauve qui peut» (Спасайтесь, кто как может).

Берлинцы последовали этому совету. Из Берлина по мостам, ведущим к Шпандау, хлынули танки, войска, автомобили, подводы, самоходки, люди верхом и пешком, многие с детскими колясками. Великий исход продолжался много часов. Может, капитуляция и была подписана, но стрельба продолжалась, и все хотели бежать, бежать, бежать. Иногда колонны бегущих немцев обстреливались: вероятно, русской артиллерией, дислоцированной к северу и югу от города и еще не получившей приказ прекратить огонь.

Юная Бригитта Вебер отправилась из Берлина в автомобиле своего свекра. За рулем сидел шофер. Бригитта куталась в шубку, в ее ногах стояла корзина с фамильным серебром. В Шпандау автомобиль попал в пробку и за десять с половиной часов проехал всего несколько миль. В конце концов Бригитте пришлось бросить машину и, как и тысячам других беженцев, тащиться пешком.

Шестнадцатилетний Ариберт Шульц с изумлением заметил, что снова оказался в компании палача СС; они лежали РЯДОМ в пункте первой помощи. Рыжий долговязый эсэсовец, получивший несколько пуль в живот, визжал шестнадцать часов, пока не умер.

Снова и снова сыпались снаряды на огромные толпы людей, забившие все дороги, которые вели к мостам. Хильдегард Панцер, несмотря на помощь капитана Курта Ахе, потеряла двух своих детей — девятилетнего Вольфганга и пятилетнюю Хельгу. Больше она их никогда не увидит. По некоторым оценкам, 20 000 человек были убиты и ранены во время этого безумного бегства.

Наконец снаряды перестали рваться. Теперь беженцы слышали грохот разрывов позади. На всякий случай люди прошли еще немного и без сил попадали на землю. Мужчины, женщины и дети спали там, где застало их затишье, — в полях, в канавах, в пустых домах, в заброшенных автомобилях, на обочинах дорог и на самих дорогах. Теперь они были в безопасности. Последняя битва закончилась.

— Абу! Абу!

Генрих Шварц брел по разоренному зоопарку. Повсюду валялись мертвые животные и груды мусора. Ничего не осталось, зоопарк никогда не возродится, думал Генрих, подходя к пруду.

— Абу! Абу!

Раздался шелест крыльев. На краю пустого пруда на одной ноге стоял редкий аист Абу Маркуб и смотрел на человека. Шварца прошел по отмели и взял птицу на руки.

— Все закончилось, Абу. Все закончилось, — прошептал Шварц и понес птицу домой.

4 мая Ильзе Анц впервые с 24 апреля медленно поднялась из своего подвала в Вильмерсдорфе. Вот как она вспоминала свои ощущения: «Сначала, отвыкнув от света, я не увидела ничего, кроме черных кругов перед глазами. Потом я огляделась. Солнце сияло. Пришла весна. Цвели деревья, наполняя воздух ароматом. Даже в этом измученном и умирающем городе природа возвращалась к жизни. До того момента ничто меня не трогало, все чувства умерли, но, глядя на весенний парк, я больше не могла сдерживаться. Впервые с тех пор, как все это началось, я заплакала».