Райан Корнелиус - Последняя битва.Штурм Берлина глазами очивидцев

По причинам, которые так и остались невыясненными, позиция Уайнанта по доступу к Берлину изменилась после его возвращения из Вашингтона. Дипломат-ветеран Роберт Мэрфи вспоминает, что вскоре после того, как он присоединился к штабу Верховного главнокомандования в сентябре 1944 года, он обедал с Уайнантом в Лондоне и обсуждал вопрос берлинского транзита. Мэрфи подстрекал Уайнанта прояснить проблему. В своих воспоминаниях «Дипломат среди воинов» Мэрфи пишет: «Уайнант утверждал, что наше право свободного доступа к Берлину исходит из нашего права находиться там. Русские… подозрительно отнеслись бы к нашим мотивам, и если бы мы настаивали на этой технической детали, то могли бы усилить их недоверие». Согласно заявлению Мэрфи, Уайнант не хотел навязывать этот пункт в Европейской консультативной комиссии.

На конференции вспыхнул еще один спор, когда президент и американский министр финансов Генри Моргентау представили жесткий и далеко идущий экономический план, по которому Германия должна была превратиться в сельскохозяйственную страну без собственной промышленности. Сначала Черчилль согласился с этим планом, однако под давлением своих советников впоследствии вернулся на свои первоначальные позиции. Месяцы спустя Рузвельт отказался от спорного плана Моргентау.

Положение обязывает (фр.).

Описание этого инцидента взято из частного разговора с миссис Розенберг (теперь миссис Пол Хоффман). Миссис Рузвельт также присутствовала на ленче; обе женщины позже сравнили свои заметки и согласились, что это точные слова президента.

1948 году после неожиданного приступа тахикардии врачи велели ему бросить курить. Эйзенхауэр никогда больше не курил.

Удар по самолюбию был несколько смягчен, когда вскоре после этого инцидента британцы продемонстрировали свое доверие Монтгомери и его политике, произведя его в фельдмаршалы. Для человека, который положил конец поражениям Британии в пустыне и изгнал Роммеля из Северной Африки, это было чересчур запоздалым признанием.

Эти цифры были озвучены Уинстоном Черчиллем 18 января 1945 года в палате общин. Возмущенный трещиной в дружественных отношениях, Черчилль заявил, что в Арденнах «сражались практически только американские войска и обе стороны понесли потери, сравнимые с битвой при Геттисберге». Затем он предупредил британцев не «верить призывам интриганов, что было прямой пощечиной Монтгомери и его сторонникам».

«Монтгомери, — впоследствии утверждал Эйзенхауэр, — считал назначение командующего сухопутными силами делом принципа. Он даже выразил согласие служить под командованием Брэдли, если я одобрю этот пост».

Например, 11 марта разведка штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами доложила, что «передовые части» Жукова достигли Зелова к западу от Одера и находятся всего в 28 милях от Берлина. Когда автор в 1963 году брал интервью у чиновников советского оборонного ведомства, он узнал, что на самом деле Жуков достиг Зелова, находящегося в центре немецкой системы обороны Одера, только 17 апреля.

Тот, кто готовил этот документ контрразведки, заблуждался относительно местонахождения могилы. Барбаросса (Красная Борода) — прозвище Фридриха I (1121–1190) — не был похоронен в Берхтесгадене. Согласно легенде, «он никогда не умирал, а просто спит» в горах Тюрингии. Он сидит за «каменным столом со своими шестью рыцарями и ждет, когда пробьет час спасти Германию от рабства и вывести ее на первое место в мире… его борода уже проросла сквозь каменную плиту, но должна трижды обвиться вокруг стола прежде, чем грядет его второе пришествие».

Один из высших штабных офицеров Маршалла генерал Джон Халл, который в 1945 году временно исполнял обязанности начальника оперативного штаба армии США, утверждает, что «Айк был протеже Маршалла, и, хотя Айк с некоторой неохотой говорил мне это, отношения между ними напоминали отношения отца и сына».

Существует много версий этой ссоры — от детального отчета в «Зимнем полете» Юргена Торвальда до двухстрочной заметки в «Die Leitzen Tage der Reichskanzlei» Герхарда Болдта, одного из адъютантов Гудериана. Болдт упомянул об этой стычке мельком, мол, Гитлер посоветовал шефу ОКХ «пройти курс санаторного лечения», и Гудериан «понял намек». Болдт датирует это совещание 20 марта, то есть за семь дней до рокового наступления на Кюстрин. Гудериан в своих мемуарах «Panzer Leader» («Командир танковых войск») называет точное время и дату 14.00 28 марта. По большей части моя реконструкция основана на мемуарах Гудериана и подтверждена интервью с Хейнрици, Буссе и их штабными офицерами.

Черчилль показал эту русскую ноту Эйзенхауэру 24 марта, и, как позже отметил Верховный главнокомандующий, был «сильно разгневан тем, что считал самыми несправедливыми и необоснованными обвинениями в предательстве».

Эта телеграмма Эйзенхауэра из 1000 слов не приводится в официальных исторических трудах, а его собственная версия в «Крестовом походе в Европу» сильно обрезана и отредактирована. Например, фраза «всегда навязывал» была изменена на «всегда подчеркивал», в то время как гневный последний абзац, приведенный выше, вообще исчез. По иронии судьбы, черновик телеграммы был составлен британцем, заместителем оперативного отдела штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами генерал-майором Джоном Уайтли, однако к тому моменту, как телеграмма была отправлена, она уже несла явный отпечаток личности Эйзенхауэра.

В долгом и подробном интервью с автором, записанном на пленку.

Цитаты и другие советские материалы, использованные в этой книге, были получены во время исследовательской поездки в Москву в апреле 1963 года. Иначе достать их было невозможно. Советское правительство разрешило автору и его помощнику, профессору Джону Эриксону из Манчестерского университета, взять интервью у участников — от маршалов до рядовых — битвы за Берлин. Единственным советским маршалом, у которого автору запретили брать интервью, был Жуков. Другие — Конев, Соколовский, Рокоссовский и Чуйков — пожертвовали в среднем по три часа на частные беседы. Вдобавок автору предоставили доступ к военным архивам и позволили скопировать и вывезти из России объемную документацию, включая карты сражений, донесения о проведенных операциях, монографии, фотографии и военные истории, до тех пор циркулировавшие только в советских правительственных кругах.